Jarosław Wolski straszy 2 armiami Rosji z 200 tys. orków i tysiącem tanks +ROS.PEARLHARBOR

Z ostatniej: ROSJA MA DZIŚ SWOJE LOTNICZE "PEARL HARBOR" - UKRAINA DRONAMI ZAATAKOWAŁA 5 LOTNISK STRATEGICZNYCH SAMOLOTÓW
= -40 ZNISZCZONYCH i/LUB USZKODZONYCH BOMBOWCÓW STRATEGICZNYCH: TU-95MS, IŁ-96, TU-22M3, TU-160, 1x UNIKATOWY A-50 i in. na lotniskach:

-Olenja
-Biełaja
-Diagilewo
-Iwanowo

Dowódca SBU Maliuk nad planami Operacji "Pajęczyna"
Drony zostały przemycone z Ukrainy do Rosji (via TUR ?) w podwójnych specjalnie skonstruowanych otwieranych dachach kontenerów
które zamknięte tak wjechały do Rosji
aby dojechawszy pod 4 lub 5 najważniejszych lotnisk rosyjskich w odpowiednim momencie wylecieć z kontenerów jak przywiezione gołębie z transporterek
+ 3 POCIĄGI WYSADZONE i 1 MOST - te bliżej Ukrainy, w Kurskim obwodzie

  Popularny i szanowany vloger wojskowości, a od 3 lat wojny, a teraz wykładowca gdyńskiej AMW Jarosław Wolski ostatnimi czasami alarmuje nas przed nową potężną siłą, którą wg niego zgromadziła Rosja na swoim przepastnym zapleczu. Powtarzał to kilkakrotnie w swoich ciekawych cotygodniowych Raportach z Wojny, m.in.:
  -- "Gdzie podziało się 600-800 rosyjskich czołgów i 400 bojowych wozów piechoty, wyprodukowanych albo przywróconych do służby, które nie trafiły na front? (...)
Te pojazdy trafiły niestety do dwóch nowych armii, które Rosjanie sobie sformowali w 2023 roku i przez cały rok 2024 je szkolili.
Czyli Rosjanie mają 2 związki taktyczne, mają gdzieś "zachomikowane" prawie 200 tysięcy żołnierzy.
No i te 2 armie mają łącznie około 1400 pojazdów.
No i one mogą być gdzieś użyte.
Mogą być użyte np. do ponownego uderzenia na Kijów (scenariusz Krzysztofa Wojczala),
mogą być użyte do otwarcia nowego kierunku np. sumskiego, co jest dość prawdopodobne,
lub na dotychczasowym kierunku donieckim, ale wydaje się, że nie przyniosłoby to Rosjanom maksymalnych korzyści.
Czyli Rosjanie mają "zachomikowane" 2 wyszkolone, przygotowane armie, które prawdopodobnie gdzieś rzucą w tym roku.
Zobaczymy na wiosnę.
Już teraz Ukraińcy mówią o uderzeniu w regionie sumskim, a może być otwarcie nowego kierunku operacyjnego.
No minus dla Ukraińców, że to nie będą armie obdarte na jakiś tankach T-55 wyciąganych z magazynów, tylko to będą dwie armie, które dostały nowy sprzęt kosztem jednostek, które walczyły w Donbasie albo w Kurskim.
To będzie to istotny problem dla w tym roku dla Sił Zbrojnych Ukrainy
Będziemy mieli do czynienia, prawdopodobnie, z dość duża operacja rosyjską, mającą otworzyć nowy kierunek taktyczny, albo strategiczny.
Wszystkie znaki na niebie i ziemi wskazują, że po prostu Rosjanie zachomikowali sobie około nawet 1400 pojazdów opancerzonych w zeszłym roku nadwyżki.
Przynajmniej jest to minimum 600 czołgów i minimum 400 bwp czyli mówimy o ponad tysiącu pojazdów i to trafiło do tych dwóch armii."
źródło np. ten odcinek "Wolski o Wojnie":

  Wolski swoje wywody i obliczenia strat opiera na danych OSINTerów o strukturze ogólnie znanych (z soc.sieci) strat rosyjskich tanków na froncie:
natomiast w wywodzie dotyczącym dwóch, nowo sformowanych i przez cały rok ćwiczonych, armii - na publicznym chwaleniu się Naczelnika Generalnego Sztabu Sił Zbrojnych RF generała Gierasimowa:"За год в России созданы 2 армии, 19 новых соединений, а численность состава ВС России увеличена до 1,5 млн военнослужащих, отчитался Герасимов.
  2 общевойсковые армии, армейский корпус и 16 соединений, а также два военных округа — Московский и Ленинградский — сформированы в 2024 году в сухопутных войсках, сообщил начальник Генерального штаба ВС России Валерий Герасимов, передает ТАСС.

= "W ciągu roku 2024 powstały 2 armie ogólnowojskowe, 1 korpus armijny i 16 związków, a także 2 okręgi wojskowe: Moskiewski i Leningradzki - oznajmił gen. Gierasow, informuje TASS.
^{https://www.rbc.ru/politics/18/12/2024/6762a3879a79478503ad832f}
  Naczelnik rosyjskiego Gen.Sztabu generał Gierasimow to jeden z największych "Münchhausenów" nie tylko tej wojny, ale i w całej historii konfliktów na Ziemi. Nie tylko odnośnie swoich zwycięstw i strat zadanych nieprzyjacielowi, ale przede wszystkim w kwestii "znakomitego przygotowania" podległych jemu wojsk i "doskonale sporządzonych" (przez niego planów) operacji, więc jako źródło jest umiarkowanie wiarygodny...

  Bardziej wiarygodne i więcej sensownego wnoszące do sprawy są wyniki obserwacji STRUKTURY strat rosyjskich tanków w ciągu tej wojny: w pierwszych latach jej trwania największy udział miały tanki rodziny T-72: od 40 do 66%  Ale w ostatnim roku ich udział w weryfikowalnych przez soc.sieci źródłach spadł do kilkunastu procent!
A produkowane są nadal i to w stosunkowo dużych ilościach - razem z kompletnie wyremontowanymi i nowocześnie upgrejdowanymi = około 200 maszyn rocznie. ^{https://militarywatchmagazine.com/article/russian-new-batches-t90m-t72b3m
https://militarnyi.com/en/news/russia-has-started-receiving-a-new-t-72-model}
  Ja tłumaczę to tym, że w związku ze spadkiem znaczenia Main Battle Tank (czyli czołgu głównego) w obecnej "pełzającej" fazie wojny obronnej Ukrainy jakaś część tych nowych (lub odnowionych) maszyn faktycznie pozostaje na tyłach, ale głównie w celu szkolenia nowych tankistów, a mniej dla tworzenia nowych jednostek wojska.
  Moje rozumowanie zostało poparte raportem pułkownika Macieja Korowaja pt."ANALIZA OPFOR" - gdzie się podziały rosyjskie czołgi, a rosyjska praktyka frontowa...
gdzie pisze on:
  "Z moich obserwacji wynika, że większość produkcji nowoczesnego (jak na Rosje) sprzętu wojskowego jest gromadzona w garnizonach na terenie całej Federacji Rosyjskiej (FR).
Ma to na celu zachowanie na przyszłość zdolności bojowych całych Sił Zbrojnych Federacji Rosyjskiej (SZ FR) przy utrzymaniu minimalnych stanów etatowych zgodnie wymaganiami stałej gotowości bojowej.
   Ogólnie wygląda to tak, że w "Specjalnej Operacji Wojennej" (SVO) statystyczna jednostka wojskowa maksymalnie przeznacza 70% swojej siły do działań bojowych. Te 70% etatowej siły dzielone jest jeszcze na trzy części np. 30% (z tych 70% jako całość) jest zaangażowane bezpośrednio w walce, kolejne 30% jest gotowe do rotacji, a następne 40% to siły wymagające przeorganizowania, regeneracji (odpoczynek i uzupełnienie strat). (...)
   Oczywiście są rosyjskie jednostki, które działają nominalnie pełną siłą, jak np. 114. Brygada Strzelców Zmotoryzowanych, a także większość jednostek w ramach 51. i 3. Armii, co oczywiście z automatu przekłada się na rosyjskie sukcesy frontowe. (...)"

  Najbardziej zdziwił mi motyw przewodni powyższego alarmizmu - "2 związki taktyczne, mają zachomikowane prawie 200 tysięcy żołnierzy" - ponieważ rosyjskie armie, używane od 2022 na SVO, liczą sobie średnio od 35 do 50 tysięcy składu osobowego (a np. 1 Pancerna Armia Gwardii miała w sierpniu 2022 tylko 28 tysięcy żołnierzy).  Np. wszystkie jednostki, które wypchnęły wojska ukraińskiej z obwodu kurskiego liczyły ok. 45 tysięcy sołdatów (w tym 1-2 tysiące Koreańczyków Kima).

  Co prawda na swoich przepastnych tyłach Rosja ma nie tylko 200 tysięcy, a ponad 300 tysięcy żołnierzy! Ale to jest te 30 % w ciągłym szkoleniu w siedzibach stałych jednostek -  o czym pisze płk Korowaj
+ poborowi jednorocznej obowiązkowej służby zasadniczej, którzy oficjalnie w działach SVO udziału nie biorą. Chyba, że "namówieni" (czytaj: zmuszeni) przez odgórną okrutną "falę" (po ros. "diedowszczina") podpiszą kontrakt z MO RF i wtedy przestają być poborowymi, a stają się ochotnikami na kontrakcie (de facto bezterminowym, do zakończenia SVO).

„Wojny wygrywa się nie na polu bitwy, lecz w warsztatach, magazynach i umysłach ludzi przed pierwszym strzałem.” Omar Bradley, amerykański generał z czasów II wojny światowej.

  "Odnosząc się do siły pozostawionych w garnizonach, a mowa tu o co najmniej 30% potencjału każdej z rosyjskich jednostek zaangażowanej w "SOW", przeznaczono ją do szkolenia żołnierzy służby okresowej (około 300 tys. w skali całych SZ FR) szczególnie z wykorzystaniem najnowszego sprzętu wojskowego.
Zgodnie z decyzją Szefa Sztabu Generalnego SZ FR przyszły rosyjski rezerwista lub żołnierz kontraktowy ma być przeszkolony na nowym uzbrojeniu w oparciu o doświadczenie bojowe danej jednostki."
(płk Korowaj ibidem)

  Dlatego uważam osobiście, że Jarosław Wolski mocno przecenia możliwości i potencjał militarny Rosji 4-tego roku SVO, choć niewątpliwie jest w obecnej sytuacji stroną silniejszą i mogącą jeszcze dłuuugo prowadzić działania wojenne o tej intensywności (ok. 1000 osobowych strat dziennych (zabici +ranni) i od kilku do kilkunastu wozów bojowych dziennie).
  Pytanie najważniejsze : czy Ukraina (z taką pomocą Zachodu jak teraz) też tak długo może ?

Najlepszy polski spec od tej wojny płk Lewandowski podziela moją opinię w tej kwestii:

Jak również znakomity specjalista CIT, teraz w New York    Półtora roku temu tenże Wolski alarmował podobnie o wielkiej rosyjskiej ofensywie, która nie wydarzyła się:
Jarosław Wolski uprzedza o ofensywie z północy na Charków - rok po gen.Skrzypczaku...
10.12.2023
- "Możemy mieć niestety próbę powtórki z rozrywki. Takie uderzenie z północy byłoby bardzo niebezpieczne, czyli z Sum i z Charkowa w kierunku Połtawy. Tego typu operacja czyli otwarcie nowego kierunku operacyjnego mogła by Rosjanom bardzo dużo pomóc w kwestii przełamywania ukraińskiej linii umocnień. (...)  Wytłumaczenie bardzo niebezpieczne dla strony ukraińskiej to takie, iż Rosjanie przygotowują tu silne ugrupowanie, które w pewnym momencie ruszy na południe. Czy to będzie Charków, czy Sumy, czy to będzie z Charkowa i Sum na Połtawę
Ciężko powiedzieć, ale taka próba dojścia z północy do Dniepru mogła by mocno Rosjanom pomóc w przebiciu się przez ukraińską obronę w Donbasie."
^{https://youtu.be/ECeymP7n8KI?si=g7vNUkt0_Y_YkVAq&t=757jaroslaw-wolski-uprzedza-o-ofensywie-z-polnocy-na-charkow-rok-po-gen-skrzypczaku}
   Mój wtedy komentarz był następujący:
 "Przy dużym szacunku do wiedzy i jeszcze większym do rozeznania w sprawach wojny obronnej Ukrainy i jej Zbrojnych Sił vlogera Wolskiego mam pewne wątpliwości do jego alarmizmu. Przede wszystkim:
- Skąd Rosja mogła by wziąć te 100-120 tysięcy wolnych od zadań na frontach żołnierzy, aby sformować te 3-4 armie?
Prognozy/ostrzeżenia Wolskiego są złudzenia podobne do tych, które serwował nam dokładnie rok temu, od listopada'2022 do marca'2023 słynny i anegdotyczny już od dawna generał Waldemar Skrzypczak.
  Wieszczył on wtedy, iż 120-150 tysięcy rzekomo szkolonych w okolicach Woroneża, Kurska, Orła świeżo zmobilizowanych zostanie rzucone na południe w kierunku Połtawy, cytuję:
- "Moim zdaniem Rosja uderzy od północy wzdłuż rzeki Worskla, to jest na zachód od Charkowa (słynna rzeka Worskla, tam książę Witold został pobity przez Ordę w XIV wieku).
Wzdłuż rzeki Worskla aż do jej ujścia do Dniepru i aż po Donbas..." (...)
^{1281646,kreminna-zamiast-wyzwolenia-start-rosyjskiej-ofensywy}
Obu zapowiadanych ofensyw nie było. Ukraina trwa dalej.
________________________________________________________

Conflict Intelligence Team
How Many Т-90M Tanks does Russia Produce? CIT Research

By the time serial production of the T-90M tank began in 2020, the Russian state-owned manufacturer Uralvagonzavod had produced between 120 and 150 original T-90 tanks for the Russian army, along with roughly 280 T-90A models.
    In the post-Soviet period, Uralvagonzavod managed to preserve its production capacities, including its ability to manufacture armored hulls. At the peak of demand in the 2010s, the plant could produce up to 140 tanks annually, while also manufacturing tank assembly kits.
    By the outset of the full-scale invasion of Ukraine, Uralvagonzavod had launched serial production and modernization of the T-90M Proryv [Breakthrough] tank, delivering between 66 and 85 of these tanks to active units. An additional ten were sent to the Kazan Higher Tank Command School. As of late 2021, the company aimed to reach an annual output of around 60 tanks.
    Thus, by February 2022, the Russian army possessed between 65 and 85 T-90M tanks, along with 370 to 380 older T-90 variants.
    Following the start of mobilization, all stored T-90A tanks were withdrawn from reserves and assigned to several units within the Russian Armed Forces. The original T-90s remained in reserve but were subsequently sent back to Uralvagonzavod for modernization.
    According to our estimates, Uralvagonzavod produced 60-70 T-90M tanks in 2022. In 2023, amid efforts to mobilize the defense industry, output may have increased to 140-180 tanks, and by 2024, it may have surpassed 200 units annually, possibly approaching a production rate of 250-300 tanks per year.
    The availability of new armored hulls does not appear to be a limiting factor and has not impeded production. All T-90M tanks currently being produced are newly built.
    Since the war began, at least 540-630 T-90M tanks have been manufactured—this includes both newly built and modernized vehicles. Given that over 130 of them have been destroyed, an estimated 410-500 remain in service—approximately 15 percent of the tanks deployed on the front.
    Uralvagonzavod is actively working to expand its production capacity. The company has issued tenders for the procurement and installation of welding stations and machining stands for tank hulls. This equipment is expected to operate 24/7. These steps suggest a likely further increase in production speed.
    With armored vehicle use—and therefore losses—expected to decline in 2025, current production levels will likely suffice to maintain the RuAF’s tank numbers for at least several more years of combat operations.
    A substantial increase in new tank production would require far greater investments in new assembly lines and a significant expansion in the acquisition of modern machinery. Therefore, tightening sanctions and enforcing export controls remain essential to constraining the growth of Russia’s military-industrial capacity and to reducing the risk of renewed aggression against Ukraine or military confrontation with NATO.

Train echelon carrying T-90M Proryv [Breakthrough] tanks, 2024 model

Introduction

Russia’s full-scale war against Ukraine, launched in February 2022 as a blitzkrieg-style operation, had by the year’s end devolved into a war of attrition. This shift was openly acknowledged by top political and military leaders on both sides, as well as by numerous military analysts. Indeed, such drawn-out conflicts are most likely when adversaries are relatively evenly matched in both military capability and will to fight.

As the term suggests, the decisive factor in wars of attrition is one side’s ability to inflict losses on the other over time at a rate that exceeds the opponent’s capacity to replenish. This makes each side’s military-industrial base—its ability to produce equipment and recruit personnel—a critical and often opaque variable in the war’s equation.

The current conflict is the first large-scale war in history to unfold with such a high degree of "transparency"—not only for its participants but also for external observers. The widespread use of battlefield surveillance tools, particularly UAVs, has enabled OSINT analysts to reliably estimate equipment losses. Similarly, although it requires considerable effort, the proliferation of social media and communication platforms has made it possible to collect and verify human casualty data almost at the individual level. However, the industrial capacity behind both militaries remains largely hidden behind a veil of secrecy.

It is no surprise, then, that Russia’s defense-industrial capacity has attracted the scrutiny of analysts and OSINT communities alike, all seeking to estimate, even roughly, the scale of its military production. Among the most closely watched categories of equipment are tanks—the so-called "kings" of 20th-century battlefields, whose prominence has waned in the new century. Although their tactical use and battlefield roles have evolved during the course of this war, tanks remain a key benchmark in assessing an army’s combat potential.

Both Soviet and, subsequently, Russian military doctrines have placed armored forces at the center of their force structures. The USSR led the world in the production of heavy armored vehicles, leaving behind a vast stockpile of tanks and other armored vehicles. After sustaining heavy losses in the early months of the war, Russia wasted little time in tapping into this inheritance—initiating the recommissioning of mothballed tanks from storage depots as early as spring and summer 2022 (1, 2, 3, 4, 5). The mobilization that followed in fall 2022 accelerated this process. Two more years of fighting have brought Russia’s usable armored reserves to near exhaustion. According to recent estimates from OSINT analysts Jompy (@Jonpy99), Highmarsed (@HighMarsed), and Covert Cabal (@CovertCabal), of more than 7,300 tanks visually confirmed in storage prior to the invasion, fewer than 3,500 remained by the end of 2024. Many of these tanks are either beyond repair, like the more than 650 T-64s produced in Kharkiv, or so costly to restore that it would be economically unjustifiable. Nevertheless, the RuAF is attempting to restore them. With approximately 1,100-1,200 tanks withdrawn from storage in 2024 alone, it is reasonable to assume that Russia will fully deplete its reserves of tanks suitable for recommissioning by the end of 2025.

However, both the RuAF and the Armed Forces of Ukraine continue to have a high demand for tanks, despite ongoing debates about the obsolescence of tanks in modern warfare and their relevance on the battlefield.

In our view, two main factors contributed to this line of thinking. First, the nature of the Russian army’s operations in the early phase of the invasion. Following the plan of the so-called "special military operation," which did not anticipate organized resistance from the Ukrainian army, the RuAF advanced in column formations with little protection. As a result, convoys stretched along major transport routes, unprotected from flank attacks, were ambushed and came under artillery fire. It was during this early stage of the war that a large number of videos appeared showing Russian tanks being destroyed by next-generation anti-tank guided missiles, such as the Javelin or the Ukrainian Stugna. Often, hits led to the detonation of the ammunition, making the videos particularly dramatic and giving the impression that tanks were entirely defenseless against modern ATGMs. However, as the war shifted into a positional phase, the number of such videos dropped sharply, nearly disappearing in recent years.
Shelling of a Russian armored vehicle column in the village of Skybyn, Brovary district, Kyiv region, March 9, 2022.

The second argument for the obsolescence of tanks is the increased use of UAVs. As early as 2022, Ukrainian forces began using quadcopters to drop explosives into the open hatches of abandoned vehicles to prevent their evacuation and repair. By early 2023, FPV drones had become commonplace. These drones were equipped with payloads made from hand-held anti-tank grenade launchers, such as the PG-7 and PG-7V. They targeted not only damaged tanks, but also fully operational ones—even those protected by improvised cope cages, which are metal structures welded onto the turret. Since each drone carries a camera, both sides can publish hundreds of videos of successful hits on armored vehicles. Naturally, they select the most dramatic ones. However, failed attacks are rarely made public. Together, these videos create the impression of total UAV superiority over tanks and reinforce the belief that the era of tanks is over.

Nevertheless, practical experience shows that such conclusions are premature. Despite their clear vulnerabilities, both sides of the conflict continue to use tanks fairly extensively. Even with significant degradation of its armored vehicle fleet, the RuAF still tries to include one or two tanks in assault columns. This leads to a shift in the composition of assault units, with fewer tanks and more other types of armored vehicles. From a tactical standpoint, two key factors explain the need for tanks in assault formations. First, tanks can be equipped with mine-clearing plows. While attempts have been made to equip other vehicles with these tools, tanks remain the most effective platform due to their technical characteristics. Second, and equally important, tanks can suppress enemy firing positions with their powerful main guns, thus supporting advancing infantry. Although an assault can succeed without tanks, their presence significantly increases the likelihood of success and enhances a unit's tactical capabilities. Similarly, a tank counterattack can help defend or recapture positions. Tanks are also widely used for indirect fire from concealed positions.

At the same time, the threat posed by FPV drones is real and forces armies to limit the use of heavy armor in combat and to seek ways to counter the threat. Two of the most common countermeasures are: 1) equipping tanks with vehicle-mounted electronic warfare systems, and 2) adding extra physical protection with various types of mesh screens, slat armor, rubber-fabric screens and other structural elements designed to prevent shaped-charge payloads from detonating directly on the tank’s hull. The extreme development of these two strategies has given rise to exotic creations like "barn tanks" (1, 2) and tanks fitted with what has been nicknamed "Tsar-EW."
"Barn tank" based on the T-62 tank, June 2024, still from Reuters video

Given all this, the production of new Russian tanks has become one of the most important aspects of Russia’s military-industrial capacity. Currently, it is known with certainty that only one plant in Russia produces tanks from scratch: Uralvagonzavod in Nizhny Tagil. Uralvagonzavod manufactures the T-90M Proryv, the latest variant of the T-90 tank, which was first adopted in the early 1990s. Unsurprisingly, attempts have been made to estimate the scale of this production.

In an article published by The Economist, experts Michael Gjerstad of the International Institute for Strategic Studies and Pavel Luzin of the Center for European Policy Analysis estimated that Uralvagonzavod could produce 28-30 new T-90M tanks in 2024. According to Gjerstad, another 60 tanks could have been upgraded from older T-90 variants. However, not all analysts studying the Russian army agree with this estimate. For instance, Michael Kofman of the Carnegie Endowment for International Peace believes that the actual production volume is significantly higher (1, 2).

CIT is closely monitoring expert publications and any other available evidence that could serve as primary material for evaluation. In this article, we aim to present our view of the current state of T-90 production and offer our own estimates of its scale.

Production of Older T-90 Variants

Object 188, which was essentially a continuation of the T-72 tank line, was officially adopted into service under the designation T-90 as Russia’s first post-Soviet tank in October 1992. We will not dwell on the technical features of this model or other details actively debated among tank enthusiasts, and will instead proceed directly to the topic of its production.

During the economically difficult 1990s for Russia, orders for the production of the T-90 became one of the few lifelines that allowed Uralvagonzavod to survive this challenging period. Estimates of the number of tanks produced during that time vary somewhat. According to information published in Izvestia [The News, a Russian pro-Kremlin daily broadsheet newspaper and a news channel] in 2020, about 150 original Vladimir main battle tanks [called in honor of its chief designer Vladimir Potkin] were produced in the early 1990s. A similar estimate is provided by Aleksandr Koshchavtsev in his article "T-90: The Russian MBT" (TankoMaster, issues 4-6, 1998), while Aleksey Khlopotov, in "T-90: Russia’s Main Battle Tank" (Weapons and Equipment: Yesterday, Today, Tomorrow, no. 5, 2010), gives a figure of 120 units. However, upon closer examination of Khlopotov’s work, it becomes clear that he presents a minimum estimate. Since the exact number of tanks in the final production batch is unknown, the true figure likely lies between 120 and 150 units. Although no detailed year-by-year production data exist, it is evident that the production pace during this period was extremely low and likely did not exceed 30 tanks per year. By the beginning of the new millennium, Uralvagonzavod’s contract with the Ministry of Defense had expired and was not renewed. As a result, production of the original T-90 Model 1992 was discontinued.

However, Uralvagonzavod managed to solve the problem of insufficient domestic orders by developing the export variant of the tank—the T-90S—with India becoming its primary customer. Starting in 2001, the plant became fully occupied with orders for both complete production and the delivery of tank assembly kits (full sets of components and assemblies in disassembled form) for subsequent assembly in India. In December of that same year, the plant shipped the first 40 tanks, followed by another 84 units in 2002. Additionally, beginning in 2003, it is likely that Uralvagonzavod produced the 186 assembly kits stipulated in the contract.

In 2004, the MoD once again placed an order for tanks for the Russian army—this time for the T-90A, a modified variant that reportedly incorporated lessons from the most recent wars at the time. The T-90A was produced by Uralvagonzavod over the following several years. Between 2004 and 2009, Russia manufactured a total of 218-220 T-90A tanks. Production began with 16 units in both 2004 and 2005, increased to 31 units each in 2006 and 2007, then doubled to 62 in both 2008 and 2009 (though some sources report 63 for 2009). It is also known that in 2010, the MoD planned to procure another 63 T-90A tanks, after which further purchases were reportedly halted (1, 2). Although some publications indicate that Uralvagonzavod managed to secure and fulfill one more T-90A production contract in 2011, the company itself states that production ran from 2004 to 2010. Thus, the most likely estimate for the total number of T-90A tanks produced stands at 281-283 units.

At the same time, Uralvagonzavod developed a new export variant of the T-90—the T-90SA—which also proved popular among foreign militaries. While continuing production of tanks for the Russian MoD, the plant signed an agreement in 2006 to supply 185 T-90SA tanks to Algeria. This contract was carried out between 2006 and 2009, with deliveries including 30 tanks in 2006, 102 in 2007 and another 53 in 2008-2009.

At the end of 2007, a new contract was signed with India under which 124 fully assembled tanks were delivered between 2008 and 2010 (24 in 2008, 80 in 2009 and 20 in 2010), along with 223 assembly kits (the delivery of which was completed in 2011). In 2009, reports indicated the signing of an additional agreement for the delivery of another 50 assembly kits, though there is no publicly available information confirming whether this contract was fulfilled. Under a contract with Turkmenistan, 10 tanks were produced between 2010 and 2011 (6 in 2010 and 4 in 2011), while 44 tanks were shipped to Uganda in 2011.

Between 2012 and 2013, Uralvagonzavod manufactured 120 tanks under a second order for Algeria (1, 2, 3, 4). In 2013-2014, the company produced another 100 tanks for Azerbaijan (1, 2, 3, 4, 5). In 2014, a third contract with Algeria was signed, under which Uralvagonzavod was to deliver 200 T-90S tanks. This contract was fully completed between 2015 and the end of 2016. In the same year, 2016, two more contracts were signed. Under the first, with Iraq, 75 tanks were delivered—36 produced in 2017 and another 39 in 2018. Vietnam purchased 64 tanks, which were manufactured in 2018 and delivered in two batches (1, 2).

In 2020, another batch of T-90A tanks was delivered to Algeria, likely under a new, fourth contract. However, no information about the signing of this contract—nor about its volume or delivery timeline—has appeared in open sources. Additionally, the media has occasionally reported rumors about several other countries expressing readiness to sign additional contracts with Uralvagonzavod, but we have found no evidence confirming such agreements or the actual shipment of tanks.

Thus, by 2020—the start of production deliveries of T-90M tanks to the RuAF—Uralvagonzavod had produced between 120 and 150 original T-90 tanks for the Russian army, as well as 281-283 T-90A tanks. The total fleet of tanks in this line can therefore be estimated at 400 to 430.

In addition, the plant also produced export variants of the tank in significant volumes. The chart below shows the plant’s estimated production output during the 2000s and 2010s. It is worth noting that we used the maximum estimates of production figures. It is also important to point out that the distribution of tank assembly kits for India by year is approximate, as precise data is not available. Furthermore, we treat the production of a kit as equivalent to the full production of a tank—although in reality, this is not entirely accurate. For example, during World War II, final assembly accounted for about 25-30% of the total labor involved in tank production. Accurate figures for modern tanks are unknown, but are likely even higher.

Nevertheless, even without accounting for the production of tank assembly kits, the plant was capable of producing up to 140 tanks per year at its peak. Over a 20-year period, it exceeded the 100-tank-per-year mark six times. The fact that assembly kit production was carried out in parallel during peak years indicates that the production of armored hulls, turrets and other basic components was not operating at full capacity. This suggests that the plant had the potential to increase output of fully assembled tanks to as many as 180 units per year. From this, it can be concluded that Uralvagonzavod retained significant production capacity throughout the difficult years of the 1990s and 2000s for the Russian defense industry. However, this did not prevent the accumulation of debt, which ultimately led to the plant being transferred in 2016 to the Rostec state corporation. That said, as shown above, the workshops, foundries, machine tools and assembly lines had been largely preserved by that time. The likelihood that this segment of Uralvagonzavod’s production capabilities suffered major losses following the transfer to Rostec appears low.

Pre-War Fleet of Older T-90 Variants

Before examining the production of T-90M tanks specifically, let us revisit our assessment of the earlier T-90 tank variants. As noted above, Uralvagonzavod manufactured between 120 and 150 original T-90 tanks for the Russian army, along with 281 to 283 T-90A tanks. The total number of these variants can be estimated at 400 to 430 units.

Let us attempt to refine this estimate. As a starting point, we can refer to a statement made in early 2020 by Alexey Krivoruchko, Deputy Russia’s Minister of Defense, indicating that at that time (before T-90M tank deliveries began) the Russian army had only about 400 T-90 tanks of various modifications—a figure that aligns with our lower estimate. The previously mentioned Izvestia article from April 2020 stated that approximately 150 vehicles were produced in the early 1990s (the original T-90) and another 240 or so between 2004 and 2011 (the upgraded T-90A variant), a number that falls below even our lowest estimate.

For a more precise assessment, let us compare these figures with data on the number of tanks actually deployed with military units. According to calculations by the analyst Aleksey Karpychev, who closely tracked Russian army equipment and weaponry, by 2021 the Russian army had approximately 190 T-90A tanks in service.

Of these, 40 were in service with the 27th Separate Motorized Rifle Brigade, with another 27 tanks in the tank battalion of the 1st Motorized Rifle Regiment of the 2nd Motorized Rifle Division. Beyond these units of the 1st Tank Army in the Western Military District, T-90A tanks were also in service with the Southern Military District: 40 tanks in the then-recently deployed 20th Motorized Rifle Division of the 8th Combined Arms Army and another 80 tanks in the 58th Combined Arms Army: 40 tanks in service with the 136th Separate Motorized Rifle Brigade and another 40 with the 429th Motorized Rifle Regiment of the 19th Motorized Rifle Division.

Additionally, 41 T-90A tanks were stationed at the 7th Military Base of the RuAF in Gudauta, Abkhazia [autonomous republic in northwestern Georgia that formally declared independence in 1999], while another 40 or so T-90 and T-90A tanks ended up in Syria (some were part of the Russian expeditionary force, others were transferred to Bashar al-Assad's regime and various local formations, with at least several units lost as far back as the 2010s, and no fewer than 6 vehicles captured by Syrian opposition forces during the offensive that led to the fall of Assad's regime).

Furthermore, according to OSINT analysts who track military equipment through satellite imagery of storage facilities, at least 112 additional T-90 tanks were stored in the open before the invasion began—all at the 22nd Central Tank Reserve Base near the town of Buy in the Kostroma region. Thanks to publicly available photographs from this facility, we can identify these tanks as T-90 Vladimir main battle tanks.
T-90 tanks, 1992 model, 22nd Central Tank Reserve Base, Buy, Kostroma region

Therefore, we arrive at an estimate of 230 T-90A tanks in the RuAF, at least 112 T-90 tanks at the storage base and another 40 T-90 and T-90A vehicles (the exact ratio is unknown) in Syria. This almost perfectly aligns with the minimum estimates we cited earlier. However, it seems highly unlikely that all existing tanks came into view. Presumably, some additional number of both T-90 and T-90A tanks could have been kept in enclosed storage hangars or otherwise escaped observation. For instance, during the invasion it came to light that Russia possessed export T-90S tanks, which only became known when they were withdrawn from storage for dispatch to the frontline—no information about this had surfaced previously. Therefore, in our view, the most realistic estimate appears to be 130-140 T-90 tanks and 281-283 T-90A tanks (about 40 of which were in Syria). This is the figure we will rely on going forward.
* of which from 370 to 380 units in service with the RuAF, not counting the "Syrian" tanks

Pre-War T-90M Production

Deliveries of the latest T-90M tanks began even before the full-scale invasion of Ukraine. The MoD signed the first contract with Uralvagonzavod in August 2017. It stipulated the modernization of 20 existing T-90 tanks to the T-90M standard and the production of 10 newly built T-90M tanks between 2018 and 2019. Thus, in the initial production phase, the ratio of newly built to upgraded tanks was 1:2 (not 1:3, as stated in Gjerstad’s article). A year later, in August 2018, a second contract was signed for deliveries in 2019. According to unofficial data from the Centre for Analysis of Strategies and Technologies (CAST), which is closely linked to the Russian defense industry, this contract also covered a battalion set of 30 tanks, described as "newly built." While this suggests they were produced from scratch, there is no documentary confirmation. A third contract followed in August 2019, covering the overhaul and modernization of T-90A tanks to the T-90M standard. Again, according to unofficial CAST data, this contract involved the modernization of approximately 100 tanks, possibly not T-90A but older T-90 models from the 1990s (likely sourced from the 22nd Central Tank Reserve Base). The delivery timeline for this contract was not disclosed. Meanwhile, Izvestia reported in April 2020 that the first tanks to be modernized to the T-90M standard would be the previously mentioned vehicles from the 7th Military Base in Abkhazia. Finally, in summer 2021, a fourth contract was signed for both new production and modernization of T-90 tanks to the T-90M level. However, no information was released regarding delivery deadlines, quantities or the ratio between new and upgraded tanks. Overall, in the pre-war period, four contracts were signed covering the delivery of at least 160 T-90M tanks. According to unofficial data, 40 of these were newly built and 120 upgraded. The lack of detail on the fourth contract does not significantly affect this estimate, as it was signed only a few months before the invasion and likely not fulfilled in time.

As for deliveries under the signed contracts, they, as is often the case in the Russian army, experienced delays. Tanks covered by the first 2017 contract, which was due for completion in 2018-2019, were only delivered in 2020: in April, the 1st Motorized Rifle Regiment of the 2nd Motorized Rifle Division received 20 tanks, and in November, 10 T-90M tanks were sent to the Kazan Higher Tank Command School. Five months later, in March 2021, Uralvagonzavod announced the delivery of a new batch of T-90M tanks, apparently as part of the second (2018) contract. The 27th Separate Motorized Rifle Brigade received eight tanks. Later that summer, the aforementioned General Krivoruchko stated that in 2021, the army would receive 65 production T-90M tanks. According to Uralvagonzavod Director Vladimir Roshchupkin, 26 units had already been shipped by then. Thus, by mid-2021, Uralvagonzavod had essentially completed the 2018 contract. It is also worth noting that, according to Roshchupkin, "both absolutely new vehicles and T-90A tanks upgraded to the T-90M standard" were supplied. This contradicts CAST's earlier claim that the 2018 contract was for "newly built tanks." Therefore, it can be possibly assumed that the second contract may have included 10 new tanks and 20 upgraded from existing stocks. We also note that initially, only T-90A tanks, not the older 1992 T-90s, were being upgraded. Uralvagonzavod reported a new shipment after the start of the full-scale invasion, in May 2022. Video evidence shows at least 10 tanks shipped at that time, likely under the 2019 contract.

In summary, despite the obvious initial problems with organizing serial production of T-90M tanks, Uralvagonzavod eventually resolved these issues and began regular deliveries, albeit several years later than originally planned. It is worth noting that production rates increased during 2020-2021: over eight months from April to November 2020, 10 tanks were produced; over the next five months (by March 2021), the factory produced eight tanks; and after another six months (by August 2021), 18 vehicles were delivered. The factory aimed to reach an annual production rate of 65 tanks, including both newly built and upgraded vehicles.

Given the accelerated rate, it can be assumed that the factory could have produced at least several dozen additional tanks by the end of the year that were not publicly reported. If we assume that Uralvagonzavod successfully fulfilled its 2021 plan, up to 39 more T-90M tanks may have been supplied. Thus, by the time of the invasion, the RuAF could have had 66 to 85 T-90M tanks in service, plus another 10 at the Kazan Higher Tank Command School. Of these, at least 40 were upgraded T-90A tanks.

Therefore, by early 2022, the Russian army had 65-85 T-90M tanks and 410-420 older variants. However, from the latter category, at least 40 tanks that were upgraded to the T-90M standard must be subtracted. Consequently, the total number of older variants should have been 370-380 units, and the total number of T-90 tanks of all modifications was approximately 435-465.

It is worth noting that, according to The Military Balance 2022, the Russian army had 350 T-90A tanks, 67 T-90M tanks and about 200 T-90 tanks of various versions in storage, totaling 612 tanks of this type. As we have shown above, this estimate appears to be overstated by at least 150 vehicles.

Use of T-90A Tanks During the War

At the outset of the full-scale war, T-90A tanks were in service with several Russian army units participating in the invasion. From the very first days of the war, they began appearing in loss reports. According to the Oryx project, the first T-90A was destroyed no later than Feb. 27, 2022, and on that same day, another tank—belonging to the 20th Motorized Rifle Division—was captured. To date, at least 43 T-90A/AK tanks have been confirmed lost. At the same time, units equipped with other tank models also suffered heavy losses, particularly in the early months of the war and during Ukraine’s counteroffensive in the Kharkiv region. By March 15, 2022, according to intercepted staff documents, the 1st Tank Army had already lost a total of 131 tanks. A significant portion of its equipment was also abandoned during the retreat from the Kharkiv region (1, 2, 3). Other RuAF units also suffered substantial losses.

As a result, by the time mobilization was declared, there was a serious equipment shortage on the frontline. Additionally, armored vehicles had to be provided to at least some of the new units being formed as part of the mobilization effort. As expected, Russia turned to mass withdrawal of tanks from storage, including T-90A tanks.

Reportedly, mobilized soldiers assigned to the 4th Tank Division of the 1st Tank Army received T-90A tanks. The MoD actively published videos showing T-90A tanks in 1st Tank Army service (1, 2, 3, 4), allowing us to determine that at least some of these T-90As had previously belonged to the 7th Military Base in Abkhazia. It is worth noting that these tanks were supposed to be upgraded to the T-90M standard under a 2020 contract, but this apparently never happened. T-90As also appeared in various other units that had not previously been equipped with them—including the 21st Separate Motorized Rifle Brigade, reorganized into the 27th Motorized Rifle Division in 2024, of the 2nd Combined Arms Army and possibly other units of the Central Military District (1, 2), as well as the 5th Separate Tank Brigade (1, 2) of the 36th Combined Arms Army (part of the Eastern Military District). It is likely that these transfers completely depleted both the T-90A stock at the 7th Military Base and the tanks held in closed storage, which were not visible in satellite imagery. This resupply almost certainly exhausted the Russian army’s remaining inventory of T-90A tanks—especially given that a portion of them had already been upgraded to the T-90M variant in previous years.
T-90A tanks seen in footage from the 7th Military Base and within the 1st Tank Army

It is worth noting that there have been no verified cases of the original 1992 T-90 tanks appearing on the frontline. The number of these tanks in storage did not decrease drastically—as of mid-2023, only 13 had been withdrawn, leaving 89 in reserve. It is likely that these 13 tanks were sent to Uralvagonzavod for modernization to T-90M standard, replacing the T-90A vehicles that had previously filled that role but were no longer available. The withdrawal of T-90 tanks from storage continued: by October 2023, their number had dropped to 50, and by mid-2024, all T-90 tanks had been removed from the 22nd Central Tank Reserve Base.

Around the same time, in September 2023, satellite images of Uralvagonzavod revealed approximately 60 turrets from T-90 and T-90A tanks—likely from vehicles that had been upgraded to the T-90M variant. These turrets were not visible in earlier imagery from June 2022. Presumably, due to expanded production, the plant moved these turrets to an open storage area to free up space in its workshops. It is worth noting that at least 40 tanks—most likely T-90As—had been modernized before the full-scale invasion began. Thus, it can be cautiously assumed that an additional 20 tanks had been upgraded by September 2023, at least some of them likely from the original 1992 T-90 batch.

T-90M Tank Production during Wartime

In his article, Gjerstad attempts to estimate the production volume of T-90M tanks based on Uralvagonzavod reports on shipments to its customers. By May 2024, he had counted 13 batches reported publicly by the factory. Assuming a standard batch size of 11 to 15 tanks, the facility manufactured between 143 and 195 tanks since the invasion began, bringing the total output since production started in 2020 to a range of 231 to 267 tanks. Gjerstad posits that the annual delivery rate increased from 40 units in February 2022 to between 60 and 70 during 2023, with the potential to exceed 90 in 2024.

Assuming the ratio of newly built tanks to upgraded T-90Ms remains constant, Gjerstad estimates that Russia will produce 23 to 28 brand-new tanks in 2024. Pavel Luzin offers a similar assessment in an article for The Economist, stating that Russia produces 30 new T-90M tanks annually. In his article, Gjerstad claims that production primarily relies on the deep modernization of older T-90A tanks.

Based on the earlier presented data, we find this assessment to be incorrect. We believe that the T-90M's production rate is significantly higher, that the ratio of newly built tanks to modernized vehicles is lower, and that the availability of older tanks does not determine the factory’s production capabilities.

First, it is not valid to rely solely on public announcements to assess tank deliveries in a country at war. Officials have consistently attempted to portray the Russian military-industrial complex as stronger than it really is for propaganda purposes. However, they have had to awkwardly balance these narratives with the demands of OPSEC (operational security). For example, the Kurgan Machine-Building Plant, another producer of armored vehicles for the RuAF, reported shipments of BMP-3 and BMD-4M infantry fighting vehicles almost every month throughout most of 2024. However, the company stopped publicizing deliveries in the fall, though the shipments continued, as confirmed by reports in national media. The plant even removed previous posts about its deliveries from its Telegram channel.

Occasionally, videos surface showing trainloads of military equipment whose dispatch was not publicly announced, such as the deliveries of T-72B3M, T-80BVM (1, 2) and T-90M (1, 2) tanks produced by Rostec. In addition to the footage available from open sources, we also have several others in our possession, albeit without permission to publish them.

Second, the size of delivery batches may have changed during the war. Trainloads with T-90M tanks, such as those seen in recent videos, often contain more than 10 or 15 vehicles. Occasionally, video recordings show trains transporting 20 or even 30 tanks at a time. Therefore, publicly announced delivery figures should be viewed with extreme caution and used only as a lower estimate, as actual production numbers could significantly exceed official reports.

Third, Russian loss data also suggest a higher production level, with the OSINT projects Oryx and WarSpotting reporting 110 to 137 visually confirmed losses of T-90M tanks, a figure that includes destroyed, damaged and captured vehicles.

The rate of T-90M tank losses has steadily increased, with a significant rise in the number of these tanks among Russia's visually confirmed losses between Q2 2022 and Q2 2023. According to WarSpotting data, Russia lost 9, 40 and 64 of these tanks in 2022, 2023 and 2024, respectively. Assuming all losses were recorded, with a total production of 270-280 units and visually confirmed losses of 115-120, the RuAF should currently have approximately 150-165 of these tanks. Alternatively, assuming visually confirmed losses account for 75% of the actual losses, a coefficient we used in 2022, the RuAF should currently have 110-130 tanks. This number seems inconsistent with the widespread presence of T-90M tanks in the Russian army as observed in open sources. Monthly tallies also indicate that T-90s have consistently accounted for 6-7% of total Russian tank losses over time. This is a notable increase from the approximately 2% share in the initial months of the invasion, when only T-90A models were used. While the proportion of losses does not directly reflect the overall number of tanks and is influenced by various factors, it can be used to estimate deployment of vehicles over time.

Now, let us address an important question raised by Gjerstad and Luzin: what is the ratio of older T-90 models upgraded to the T-90M standard versus newly manufactured tanks? As previously mentioned, the initial contracts maintained a 2:1 ratio, except for the 2019 procurement order, which provided only for the modernization of 100 T-90(A) tanks and did not include new production. If one accepts the analysts' assumption that this proportion continued, then by June 2024, when they estimate Russia produced 231-267 new tanks, Uralvagonzavod would have had to modernize 154-178 older vehicles from an available stock of 400-420. After subtracting the more than 40 T-90A tanks that were lost in the war and clearly did not receive upgrades, the available pool shrinks to 360-380 tanks, meaning that Russia has already modernized nearly half of its tanks, and potentially more at higher production rates. Furthermore, evidence suggests Russia withdrew from storage at least 112 T-90 tanks of the original 1992 model since the beginning of the invasion. They presumably went to Uralvagonzavod for upgrades as they never appeared on the frontline. In that case, however, one should have observed either the withdrawal of T-90A tanks from the active service for factory modernization or a significant drop in production rates during 2024. Neither occurred in reality. Russia's MoD published several videos in fall 2024 featuring this tank model (1, 2), and observers continued to document T-90A tanks on the frontline into spring 2025 (1, 2).

The T-90A model continues to represent a stable share of Russia's visually confirmed losses, according to the WarSpotting data. After Russian forces lost 29 of the tanks in the peak year of 2022, the number fell to just five in 2023. In 2024, however, the number of destroyed T-90A tanks increased slightly to eight. Throughout three years of war, the only periods where observers recorded no losses of this specific model were the Q4 2023 and Q3 2024. Following a substantial drop in losses from the 2022 peak to early 2023, the T-90A's share of all destroyed T-90 variants has remained low but stable. This indicates that the tank is still in active service with the army.

Moreover, photos have surfaced showing Uralvagonzavod repairing a T-90A tank. If the factory faced a hull shortage, it would have evidently modernized the tank instead of carrying out a resource-intensive repair. This suggests that the tanks being upgraded to the T-90M standard are not just those in need of routine factory maintenance, but are likely vehicles that have sustained such significant damage that their modernization is more economically justifiable than factory repairs.
T-90A tank undergoing repairs in a Uralvagonzavod workshop

Additionally, an original T-90 tank appeared on camera during Russia’s Minister of Defense Andrey Belousov's visit to a training range in the Leningrad Military District in the summer of 2024, where future participants in the invasion of Ukraine are undergoing training. While this is only anecdotal evidence, it is reasonable to assume that, due to a severe shortage of hulls, this tank was also sent to the factory for upgrades.

Therefore, in our view, the production of new armored hulls for the T-90M tanks is not a significant bottleneck, and production rates have exceeded analysts’ estimates. As we demonstrated earlier, according to pre-war plans, Uralvagonzavod intended to reach a production level of 65 tanks per year as early as 2021. Even if the target was not fully achieved by the end of that year, the plant was expected to meet it by 2022. Further production expansion likely began no earlier than late fall 2022, when, following the announcement of mobilization in Russia, authorities began implementing a full-scale war of attrition strategy. In October 2022, for example, a contract was signed with 103rd Armor Repair Plant for the modernization of 800 T-62 tanks over three years—volumes unprecedented in the modern Russian military-industrial complex. We believe that Uralvagonzavod has started implementing production expansion plans.

What might these volumes be? It is worth noting that in the 2000s and 2010s, the plant was capable of producing up to 140 tanks per year at its peak, alongside the production of assembly kits. During that period, the factory operated under peacetime conditions, without transitioning to a 24-hour, 3-shift schedule with round-the-clock operations and extensive overtime—which it has now adopted. Implementing a 24-hour production cycle, considering the productivity reserve of hulls, likely makes it possible to outperform these figures.

Thus, in our opinion, T-90M tank production at Uralvagonzavod in 2022 amounted to 60-70 units. In 2023, production volumes further increased, driven by additional hiring and a transition to a 3-shift, 24-hour production schedule. It is likely that during this period, production could have increased to 140-180 tanks per year, and by 2024, it could have exceeded 250—possibly even 300—tanks per year. A recent Wall Street Journal article cited Western intelligence sources estimating current production at about 300 tanks annually. Based on information from reliable analytical sources available to us, production in 2024 was around 280 T-90M tanks per year.

A total of at least 540-630 tanks have been produced since the start of the war, including both new and upgraded vehicles. Thus, considering the loss of over 130 T-90M tanks, there are currently 410-500 units of this type in service, which constitutes about 15% of the entire RuAF’s tank fleet. According to the above data, the share of T-90M losses at 6-7% is significantly lower than our estimate of their total number in service. We view this discrepancy as a result of more cautious employment of T-90M tanks in combat. These tanks are less frequently used in assault operations and are more often employed in indirect fire from concealed positions, where the likelihood of destruction is significantly lower. Another factor could be the armor distribution system, under which Russian airborne troops and naval infantry units, actively engaged in assault operations, are more often equipped with other types of tanks.

Growth and Limitations

Certainly, with such significant production scaling, two key problems inevitably arise: staffing and component supply (primarily high-tech electronics). Indeed, over the three years of the war, the labor market situation in Russia has deteriorated, with a rapid increase in labor shortages. From a macroeconomic perspective, the shortage of labor is a serious constraint on the growth of the Russian economy overall, as well as the military-industrial complex in particular, although it may not be as noticeable at key factories. Currently, Uralvagonzavod has posted vacancies for 68 different positions, including engineering and direct production roles such as lathe operator, miller, driller and CNC machine operator. However, given that the total number of Uralvagonzavod employees is estimated at over 20,000 people, even 600 unfilled vacancies account for only 3%. Of course, some positions are critical in production chains, but with the importance of state defense orders for the plant’s future and its management, such vacancies are likely to be filled as a priority, and employees can be transferred to priority areas if necessary. At the same time, significant expansion of production associated with launching new lines and opening new workshops may be a more challenging task than simply increasing staff within already operating production lines.

As for component shortages, the Russian tank-building industry does indeed face difficulties with high-tech components. In particular, some T-72B3M and T-80BVM tanks produced after the start of the invasion saw the replacement of the Sosna-U tank gunner's sight with the simpler 1PN96MT thermal sight. In addition, according to Gjerstad's data published in The Washington Post, from late 2023, laser sensors on gun barrels disappeared from produced T-90M tanks. Certainly, all this indicates limitations within the Russian military-industrial complex. However, the replacement of sights did not affect T-90M tanks; they continued to be produced with the Sosna-U sights. Moreover, the situation normalized during 2023 for other tank models. Furthermore, a simpler sighting system, as well as the absence of a laser sensor on the barrel, critically does not reduce the effectiveness of tanks under current war conditions. As their combat use has shown, tank battles where technological superiority in target detection and firing accuracy can play a decisive role are very rare exceptions rather than the rule. Tanks are primarily used in two ways: for employing indirect fire corrected by UAVs and for assault actions and shelling of enemy positions (with direct firing at short, often super short, distances). In both cases, the presence of the most advanced electronics does not significantly affect the tank's effectiveness. Currently, the tank's resilience under FPV drone strikes is the most crucial factor. That is why the tankers' main efforts are focused on installing electronic warfare and additional protection like improvised cope cages. In this configuration, even the most advanced optoelectronic system will function noticeably less effectively due to limited visibility. Thus, although the situation with some high-tech components may deteriorate in the future, it is more likely that these units will be replaced with simpler ones—sacrificing quality for quantity, which seems a logical choice in conditions of a war of attrition.

Nevertheless, a production level of 240-280 vehicles per year is insufficient to offset losses. According to various estimates (1, 2), visually confirmed losses amounted to 1,300-1,600 tanks in 2022, 770-1,000 in 2023 and 1,050-1,100 in 2024. Of these, 3,100-3,200 were irretrievably lost. The actual number of losses is likely higher, as not all destroyed military vehicles have been documented in photos or videos. Additionally, some damaged vehicles are beyond repair and are used for spare parts. Until now, to address the equipment shortage, the RuAF have resorted to recommissioning tank reserves from Soviet-era storage bases. However, as previously noted, these reserves are running out. That said, the remaining tanks at storage bases and armored vehicle plant sites will be sufficient to continue restoring at least some tank types for several years. At the same time, due to the poor condition of these reserves, the pace of restoration may significantly slow down.

It is evident that the Russian military leadership is aware of this issue. A likely solution is the further expansion of tank production from scratch. Back in 2023, Uralvagonzavod announced its intention to resume the production of T-80 tank hulls at Omsktransmash [Omsk transport machine factory, major tank producer], which is part of the Uralvagonzavod corporation. However, to date, we have found no evidence confirming that production has begun.

The Nizhny Tagil-based Uralvagonzavod also intends to expand its own tank hull production. Specifically, we identified a tender issued by the plant in April 2024 with a total value of over 158 million rubles [$2 million] for structural reinforcement work on the metal frameworks of the cold stamping shop, thermal shop No. 3 and mechanical assembly shop No. 6, under the project titled "Reconstruction and technical re-equipment of armored hull production shops." The work, which includes reinforcing lantern supports in the shops, is scheduled for completion by November 2025. Another tender, issued in April 2023, was worth over 277 million rubles [$3.5 million] and involved the supply and commissioning of a universal station for hull welding. According to the documentation, the work was to be completed by July 2024. Notably, the contract stipulates that the equipment must operate 24/7. Finally, a third tender we identified, worth over 91 million rubles [$1.15 million], was issued in March 2023. Under its terms, the contractor was required to supply and commission a stand for the mechanical processing of hulls by March 2024. Similar to the previous case, the equipment was designed for 24/7 operation. It is worth noting that most procurement data from military-industrial plants have not been publicly available since 2022 for security reasons. Therefore, it is likely that Uralvagonzavod is engaged in other procurement activities aimed at expanding production. Based on the identified tenders, we anticipate an increase in production volumes in 2024.
Machining stand for hulls
Welding station for hulls

Undoubtedly, even these transformations will not enable the production of new tanks at a level corresponding to Russian losses in 2022-2024, when the RuAF were losing about 1,000 tanks per year. However, from the second half of 2024 and especially in 2025, there has been a significant change in the scale and frequency of armored vehicle use. Using motorcycles and civilian passenger vehicles instead of tanks, armored personnel carriers and infantry fighting vehicles on the frontline, while leading to increased personnel losses, has significantly reduced armored vehicle losses. According to their tally, OSINT analysts estimate that about 200 tanks were lost in the first five months of this year. Extrapolating this figure to the entire year gives an estimate of 480 tanks annually—half as much as the number lost in 2024. Thus, the reduction in losses, combined with the current production pace and the ongoing modernization of older tanks, will allow the RuAF to maintain the current level of armored vehicle supply for at least several more years. Moreover, if the loss trend for this year remains unchanged, the size of the Russian tank fleet may even increase by several hundred units per year, despite ongoing combat operations.

Given all the observations above, it makes sense to study the production of armored vehicles in the context of a potential confrontation with NATO countries, a scenario Western intelligence agencies have been warning about over the past several months. In their reports, the timeframe for the RuAF to get ready for a potential conflict varies depending on its type. According to a Danish Defense Intelligence Service report, the RuAF could initiate a localized war in a country bordering Russia within six months of the end of combat operations in Ukraine. Assuming the United States does not participate, Russia will be ready for a regional war in the Baltic region involving several NATO countries within two years, and prepared for a large-scale war in Europe within five years. The German Federal Intelligence Service (BND) assesses that Russia will establish the conditions necessary for a large-scale conventional war by the end of this decade. The State Security Department of Lithuania (VSD) believes Russia could engage in limited military action against one or more NATO countries in the medium term.

From the perspective of restoring combat capability and based on our estimated production rates, assuming hypothetically that combat operations end on Dec. 31 this year, Russia could produce nearly 1,000 new tanks within three years, 1,500 within five years, and 3,000 within ten years. However, this estimate does not account for potential increases in output, such as the possible resumption of T-80 tank production in Omsk. Since Russia has largely offset its losses during the current war by modernizing tanks withdrawn from storage, postwar production could focus on equipping the significantly expanded RuAF. During the 2022 mobilization and the formation of new units from 2023 to 2025, both outdated, withdrawn from storage, and modern tanks were supplied. Examples for the former would be T-62 and T-54/55, and for the latter T-72B3M, T-80BVM, and T-90M. However, delivery volumes, factoring in losses, were insufficient to equip units according to RuAF standards. For example, some newly formed motor rifle regiments had only a tank company instead of a full tank battalion, and newly formed motor rifle divisions sometimes had a separate tank battalion instead of a full tank regiment. In the coming years, efforts will likely focus on addressing these shortfalls, meaning that Russia will not be able to build significant tank stockpiles before the decade’s end.

The war in Ukraine has demonstrated the importance of stockpiles for large-scale conflicts. If the initial "blitzkrieg" plan fails, the conflict will likely turn into a war of attrition that requires a steady replenishment of armored vehicles from reserves. Without such reserves, Russia would be in an extremely vulnerable position. Even a localized or regional conflict risks escalating into a full-scale war with all its consequences.

At present, the military-industrial complex appears to have reached its peak saturation with financial resources and personnel. Further growth would require significantly higher investments in establishing new production lines, which in turn would need large-scale purchases of modern equipment. Meanwhile, existing machinery, now in its third year of nonstop, around-the-clock operation, will also increasingly require replacement. In this context, enforcing stricter sanctions is key to limiting Russia’s defense potential growth.

Such a policy would prevent a significant increase in production and thus hinder the creation of substantial stockpiles of armored vehicles at storage bases, that would be necessary in the event of a potential conflict with NATO. Consequently, limiting Russia’s military production must become a cornerstone of NATO’s deterrence strategy in Europe.

The components needed for scaling up production, unlike microelectronics, are often individual items, and monitoring their end users is a far more manageable task. However, political will is essential to enforce such controls, including imposing secondary sanctions against dishonest or negligent vendors with poor due diligence.

We wish to thank the military analyst who reviewed this paper for his valuable remarks and fruitful discussion.

If you have any information and/or documents related to the production of military vehicles in Russia, please contact us via the @CIT_bot Telegram bot or by email at info@citeam.org. Anonymity is guaranteed. You can also send us photos and videos showing the movement of Russian military vehicles. This information will help us assess Russia’s defense industry output more accurately.

Сколько танков Т-90М производит Россия? Исследование CIT

    К началу серийных поставок танков Т-90М в 2020 году Уралвагонзаводом для российской армии было произведено от 120 до 150 танков Т-90 в оригинальной модификации, а также около 280 танков Т-90А.
    В постсоветский период предприятию удалось сохранить производственные мощности, в том числе по производству бронекорпусов. В 2010-е годы, на пике объёма заказов, УВЗ был способен производить до 140 танков в год, параллельно изготавливая машинокомплекты.
    К началу полномасштабного вторжения УВЗ освоил серийное производство/модернизацию танков Т-90М «Прорыв», отправив в войска от 66 до 85 танков этой модели (ещё десять поступили в Казанское высшее танковое командное училище). К концу 2021 года завод планировал выйти на годовой объём производства около 60 машин.
    Таким образом, на февраль 2022 года в российской армии имелось 65–85 танков Т-90М и 370–380 танков Т-90 старых модификаций.
    После объявления мобилизации с хранения были сняты все танки Т-90А, их получили сразу несколько соединений ВС РФ. Танки Т-90 при этом остались на базе резерва, но позже все они были отправлены на УВЗ для модернизации.
    По нашей оценке, объём производства танков Т-90М на УВЗ в 2022 году составил 60–70 машин. В 2023 году в связи с мероприятиями по мобилизации военной промышленности выпуск мог возрасти до 140–180 танков в год, а в течение 2024-го преодолеть отметку более 200 танков в год, возможно, выйдя на уровень 250–300 машин.
    Производство новых бронекорпусов не является существенным ограничением и не влияет на темпы производства. Все выпускаемые в настоящий момент танки Т-90М — новой постройки.
    Всего с начала войны были произведены не менее 540–630 машин (включая как новые, так и модернизированные). С учётом потери более 130 Т-90М, на данный момент в войсках находится 410–500 машин этого типа, что составляет около 15% всех танков на фронте.
    УВЗ работает над наращиванием производственных мощностей. В частности, предприятием были размещены тендеры на поставку и ввод в эксплуатацию позиции для сварки корпусов и стенда для их механической обработки. Оборудование предполагается использовать 24 часа в сутки, 365 дней в году. Исходя из этого можно ожидать дополнительное увеличение темпов производства танков.
    С учётом сокращения в 2025 году применения, а следовательно, и потерь бронетехники, текущий темп производства позволит поддерживать уровень оснащённости ВС РФ танками на протяжении как минимум нескольких лет боевых действий.
    Для кратного увеличения производства новых танков необходимы гораздо более существенные вложения в создание новых производственных линий и закупку значительного количества современного оборудования. В этой связи усиление санкционного контроля является ключевым элементом сдерживания роста российского оборонного потенциала и предотвращения повторного нападения на Украину или военного конфликта со странами НАТО.

Эшелон с танками Т-90М «Прорыв» обр. 2024 г.

Введение

Полномасштабная война России с Украиной, начавшаяся в феврале 2022 года как попытка блицкрига, к концу того же года перетекла в войну на истощение. Об этом прямо заявили как высшие политические и военные лидеры обеих сторон, так и различные военные аналитики. Более того, именно конфликт такого типа является наиболее вероятным при столкновении сопоставимых по военному потенциалу и степени решимости к борьбе сторон.

Как следует из самого названия, ключевым фактором, обеспечивающим победу одной из сторон в подобного рода конфликте, является её способность наносить в течение продолжительного времени противной стороне урон, который она не в состоянии восполнить. Таким образом, военно-промышленный потенциал каждого из участников конфликта, то есть объёмы производства военной техники и пополнения вооружённых сил личным составом, является основной неизвестной в уравнении войны на истощение.

Текущая война стала первым в истории крупным конфликтом с таким уровнем «прозрачности» не только для непосредственных участников, но и для сторонних наблюдателей. Так, невиданная в предыдущих войнах степень проникновения методов объективного контроля над полем боя (прежде всего БПЛА) позволяет OSINT-аналитикам оценивать уровень потерь техники. А развитие социальных сетей и других средств коммуникации даёт возможность, пусть и с колоссальными усилиями, в буквальном смысле поимённо собирать данные о людских потерях. Однако промышленный потенциал воюющих сторон во многом остаётся скрытым от глаз наблюдателей за завесой секретности.

Неудивительно, что военно-промышленный потенциал России привлекает внимание значительного количества исследователей из числа как профессиональных аналитиков, так и представителей OSINT-сообщества, стремящихся хотя бы по косвенным данным оценить ключевые показатели этой части российской военной машины. Одним из типов техники, привлекающей в этом плане наибольшее внимание исследователей, безусловно, являются танки — «короли» поля боя XX века, чьё господство пошатнулось в новом столетии. И хотя тактика их применения и перечень решаемых ими задач претерпели изменения даже за время текущего конфликта, важность этого типа военной техники при оценке боевого потенциала армии по-прежнему остаётся высокой.

Советская, а вслед за ней и российская военные доктрины уделяли бронетанковым войскам одно из центральных мест. СССР был мировым лидером в объёмах производства тяжёлой бронированной техники, оставив после себя в наследство тысячи танков и других бронемашин. Потерпев неудачу в первые месяцы войны и понеся существенные потери в бронетехнике, армия России не преминула воспользоваться этим наследством, уже весной-летом 2022 года начав активную расконсервацию с баз хранения (несколько примеров 1, 2, 3, 4, 5). Проведённая осенью того же года мобилизация ускорила этот процесс, а последующие два года войны привели к почти полному истощению запасов техники, чьё восстановление хотя бы минимально экономически оправдано. Согласно последним подсчётам OSINT-аналитиков Jompy (@Jonpy99), Highmarsed (@HighMarsed) и Covert Cabal (@CovertCabal), из более чем 7300 визуально зафиксированных до начала вторжения танков, на конец 2024 года на базах хранения оставалось немногим более 3500. При этом существенная часть этих танков либо не может быть восстановлена (например, более 650 танков Т-64, производившихся Харьковским танковым заводом), либо их восстановление будет настолько дорогим и ресурсозатратным, что не будет иметь практического смысла (что, впрочем, в случае ВС РФ не означает, что таких попыток не будет предпринято). С учётом того, что за 2024 год с хранения были сняты около 1100–1200 танков, есть веские основания полагать, что к концу 2025 года запасы пригодных для восстановления машин могут подойти к концу.

Однако потребность российских вооружённых сил (как впрочем и ВСУ) в танках остаётся высокой несмотря на появившиеся в ходе текущей войны дискуссии о том, что танки в условиях современных конфликтов устарели и их время на поле боя прошло.

Почву для таких идей, на наш взгляд, дали два фактора. Первый — это особенности действия российской армии на первом этапе вторжения, когда, руководствуясь планом «специальной военной операции» — то есть не ожидая организованного сопротивления со стороны украинской армии, ВС РФ двигались практически в походном порядке. В результате растянувшиеся вдоль основных транспортных маршрутов колонны, не защищённые от атак с флангов, попадали в засады и подвергались артналётам. Именно на начальном этапе войны появилось большое количество видеозаписей с поражением российских танков с помощью ПТРК последних поколений, таких как Javelin или «Стугна». Зачастую попадание сопровождалось детонацией боекомплекта, что добавляло красочности видео и представляло танки совершенно беззащитными перед современными ПТРК. Однако с перетеканием войны в позиционный характер количество таких видео резко сократилось и в последние годы практически сошло на нет.
Обстрел колонны российской бронетехники, село Скибин, Броварский район в Киевской области 9 марта 2022 г.

Второй аргумент в пользу идеи об устаревании танков — БПЛА. Ещё в 2022 году украинцы активно применяли «сбросы» с квадрокоптеров в открытые люки ранее брошенных машин, чтобы помешать их эвакуации с поля боя и последующему ремонту. А уже к началу 2023 года началась эра FPV-дронов, снабжённых в качестве средства поражения выстрелами от ручных противотанковых гранатомётов, например ПГ-7 и ПГ-7В. Целью такого беспилотника мог быть уже не только ранее подбитый танк, но и полностью боеготовый и даже защищённый «мангалом» — наваренными для защиты башни дополнительными металлическими конструкциями. Наличие камеры на каждом таком беспилотнике позволяет сторонам публиковать сотни роликов с поражением бронетехники, ожидаемо выбирая наиболее удачные попадания. Неудачные же случаи применения FPV-дронов чаще всего не становятся достоянием широкой публики. Все это создаёт впечатление абсолютного превосходства беспилотников над танками в современной войне и приводит к мысли о том, что время танков прошло.

Однако практика показывает, что подобные выводы в настоящий момент преждевременны. Несмотря на очевидные уязвимости, обе стороны конфликта продолжают относительно широко использовать танки. Так, невзирая на существенную деградацию бронетанковой составляющей, ВС РФ по-прежнему пытаются включать в состав штурмовых колонн один или два танка — таким образом, соотношение между танками и остальными типами бронетехники в штурмовых бронегруппах существенно изменилось не в пользу танков. С тактической точки зрения потребность в танках в составе штурмовых колонн объясняется двумя факторами. Во-первых, танк может быть снабжён противоминным тралом (фиксируются попытки снабдить этим устройством и другие типы машин, но тактико-технические характеристики делают именно танк наиболее эффективным при тралении). Второй не менее важный фактор — танки в ходе штурмовых действий огнём своего мощного орудия могут подавлять огневые точки противника и поддерживать наступающую пехоту. Нельзя утверждать, что в отсутствие танка любые попытки штурма обречены на провал, но его наличие существенно повышает вероятность успеха и тактический арсенал штурмовой группы. Аналогичным образом танковая контратака может заметно облегчить удержание позиций обороняющимися, а при их потере — позволить быстрее отбить утраченные линии обороны. Кроме того, танки довольно активно применяются для стрельбы с закрытых огневых позиций.

При этом значительная угроза со стороны FPV-дронов безусловно существует и заставляет как ограничивать применение тяжёлой бронетехники в ходе боевых действий, так и искать пути противодействия этой угрозе. В частности, два наиболее распространённых способа борьбы с БПЛА противника — оснащение танков «объектовыми» системами РЭБ и дополнительная защита с помощью разнообразных сеток, «мангалов», резинотканевых экранов и прочих конструктивных элементов, препятствующих детонации кумулятивной гранаты непосредственно у корпуса танка. Предельное развитие двух этих идей породило такие экзотические явления, как «танки-сараи» (1, 2) и танки с «царь-РЭБом».
«Танк-сарай» на базе Т-62, июнь 2024 г., кадр из видео Reuters

В связи со всем вышесказанным, производство новых российских танков становится одной из важнейших составляющих российского военно-промышленного потенциала. На текущий момент достоверно известно о производстве в России «с нуля» танков лишь на одном предприятии — Уралвагонзаводе, расположенном в Нижнем Тагиле. УВЗ выпускает танк Т-90М «Прорыв» — новейшую модификацию принятого на вооружение в начале 1990-х годов танка Т-90. Ожидаемо, попытки оценить масштабы этого производства уже предпринимались.

В частности, в одной из публикаций The Economist привлечённые изданием эксперты Микаэль Гьерстад (Michael Gjerstad) из Международного института стратегических исследований (International Institute for Strategic Studies, IISS) и Павел Лузин из Европейского центра политического анализа (Center for European Policy Analysis, CEPA) оценили производственные мощности завода в 28–30 новых танков Т-90М за 2024 год. По мнению Гьерстада, ещё около 60 выпущенных танков могут быть результатом модернизации более ранних модификаций Т-90. Впрочем, не все аналитики, изучающие российскую армию, были согласны с такой оценкой. В частности, по мнению Майкла Кофмана из Фонда Карнеги (Carnegie Endowment for International Peace), настоящие объёмы производства существенно выше (1, 2).

СIT пристально следит как за публикациями специалистов в этой сфере, так и за появлением других свидетельств, которые могут быть использованы в качестве первичного материала для проведения оценок. В этой статье мы хотим изложить наше видение текущей ситуации с производством Т-90 и предложить оценки его объёмов.

Производство Т-90 старых модификаций

«Объект 188», фактически являвшийся развитием линейки танков Т-72, был принят на вооружение под индексом Т-90 как первый российский танк в октябре 1992 года. Мы не будем останавливаться на технических особенностях этой модели и других деталях, активно обсуждаемых любителями танкостроения, а сразу перейдём к производству.

В тяжёлые для России с точки зрения экономики 1990-е годы размещение заказов на производство Т-90 стало одной из соломинок, позволивших УВЗ пережить непростое время. Оценки количества произведённых за это время танков несколько расходятся. Согласно опубликованной в газете «Известия» в 2020 году информации, в начале 1990-х годов было выпущено около 150 машин в оригинальной модификации «Владимир». Аналогичную оценку даёт и Александр Кощавцев в статье «Т-90 Российский ОБТ» (ТанкоМастер, № 4–6, 1998), а Алексей Xлопотов в работе «Т-90 основной боевой танк России» (Техника и вооружение вчера, сегодня, завтра, № 5, 2010) придерживается оценки в 120 штук. Однако если разобрать его статью более подробно, то становится ясно, что на самом деле им приведена минимальная оценка. Поскольку точное число танков в последней партии неизвестно, их количество находится в диапазоне от 120 до 150 машин. Хотя информация о точном погодовом графике производства отсутствует, в любом случае, темп производства в тот период был крайне невысоким и вряд ли превышал 30 танков в год. К началу нового тысячелетия контракт УВЗ с Минобороны подошёл к концу и продлён не был, производство Т-90 в оригинальной модификации 1992 года остановилось.

Однако УВЗ удалось решить проблему отсутствия заказов, разработав экспортный вариант танка Т-90С, основным покупателем которого стала Индия. С 2001 года завод оказался обеспечен заказами как на полный производственный цикл, так и на поставку машинокомплектов (полный набор узлов и агрегатов в разобранном виде) с их последующей сборкой в Индии. В декабре того же года завод отгрузил первые 40 машин, а за 2002-й — ещё 84. Кроме того, вероятно, начиная с 2003 года были произведены предусмотренные контрактом 186 сборочных единиц.

В 2004 году МО РФ вновь разместило заказ на производство танков для российской армии, на этот раз — Т-90А — модифицированного варианта, в котором, как заявлялось, был учтён опыт последних на тот момент войн. Этот танк производился УВЗ в течение нескольких последующих лет. В период с 2004 по 2009 год были изготовлены 218–220 танков Т-90А: по 16 машин было поставлено за 2004–2005 гг., по 31 — в 2006 и 2007 гг. и по 62 (по другим данным, по 63) — в 2008 и 2009 годах. Также известно, что в 2010 году МО планировало закупить ещё 63 танка Т-90А, после чего сообщалось о приостановке дальнейших закупок (1, 2). Хотя, по информации ряда изданий, УВЗ удалось заключить и выполнить ещё один контракт на производство Т-90А в 2011 году, в самом УВЗ заявляют, что производство Т-90А велось с 2004 по 2010 гг. Таким образом, наиболее вероятной представляется оценка общего числа машин в модификации Т-90А в размере 281–283 единицы.

Одновременно УВЗ разработал новый экспортный вариант Т-90СА, который также пользовался спросом у зарубежных армий. Параллельно с производством танков для МО РФ заводом в 2006 году было подписано соглашение о поставке 185 танков Т-90СА для Алжира. Этот контракт выполнялся с 2006 по 2009 год (30 танков — в 2006-м, 102 танка — в 2007-м и ещё 53 — в 2008–2009 гг.)

В конце 2007 года был подписан новый контракт с Индией, по которому в период с 2008 по 2010 гг. было поставлено 124 готовых танка (24 — в 2008-м, 80 — в 2009-м и 20 — в 2010-м), а также 223 машинокомплекта (поставка завершена в 2011 году). В 2009 году сообщалось о подписании дополнительного соглашения о поставке ещё 50 машинокомплектов, но об исполнении этого контракта информация отсутствует. По контракту с Туркменистаном в 2010–2011 годах были произведены 10 танков (6+4), а для Уганды в 2011 году были отгружены 44 машины.

За 2012–2013 гг. УВЗ изготовил 120 танков по второму заказу для Алжира (1, 2, 3, 4), а за 2013–2014 гг. — 100 танков для Азербайджана (1, 2, 3, 4, 5). В 2014 году был заключён уже третий контракт с Алжиром, согласно которому УВЗ должен был поставить 200 танков Т-90С. Он был полностью выполнен в период с 2015-го по конец 2016 года. В том же 2016 году были заключены ещё два контракта. По первому, с Ираком, было поставлено 75 машин (36 были изготовлены в 2017-м и ещё 39 — в 2018-м), а Вьетнам приобрёл 64 танка, которые были произведены в 2018 году и отправлены заказчику двумя партиями (1, 2).

В 2020 году Алжиру была поставлена очередная партия танков Т-90А, вероятно, по новому, уже четвёртому, контракту. Однако информация о его заключении, также как и об объёмах и сроках исполнения, в открытых источниках не появлялась. Помимо этого, в прессе периодически появлялись слухи о готовности ряда других стран заключить дополнительные контракты с УВЗ, но никаких фактов, подтверждающих их подписание, как впрочем и отправку танков, нам найти не удалось.

Таким образом, к 2020 году (началу серийных поставок танков Т-90М в ВС РФ) УВЗ для российской армии было произведено от 120 до 150 танков Т-90 в оригинальной модификации, а также 281–283 танка Т-90А. Общий парк танков этой линейки, таким образом, может быть оценён в 400–430 единиц.

Кроме того, завод осуществлял выпуск экспортных модификаций в значительных объёмах. На графике ниже показана примерная производительность завода в 2000-х и 2010-х годах. Оговоримся, что мы использовали максимальную оценку производства. Также необходимо отметить, что распределение производства машинокомплектов для Индии по годам ориентировочное, поскольку точные данные на этот счёт отсутствуют. Также мы считаем изготовление машинокомплекта равнозначным полному производству танков, хотя в реальности это не так. К примеру, сборка танков времён Второй мировой войны занимала около 25–30% трудозатрат при производстве (точные данные для современных танков неизвестны и, вероятно, ещё выше).

Тем не менее, даже без учёта машинокомплектов, завод на пике был способен производить до 140 танков в год, а показатель в более чем 100 танков в год был достигнут 6 раз на протяжении 20 лет. Параллельное производство машинокомплектов в пиковые периоды говорит о том, что как минимум выпуск бронекорпусов, башен и других базовых компонентов не находился на максимуме производственных возможностей и при необходимости завод имел возможности к увеличению производства готовых танков до 180 единиц в год. Из этого, в свою очередь, можно сделать вывод о сохранении УВЗ существенного производственного потенциала на протяжении тяжёлых для российской оборонной промышленности 1990-х и 2000-х годов. Это, впрочем, не уберегло завод от накопления долгов, в результате чего он в 2016 году был передан в госкорпорацию «Ростех». Тем не менее, цеха, литейные мастерские, станочный парк и сборочные линии, как мы показали выше, к тому моменту были в значительной мере сохранены. Вероятность того, что после перехода завода в собственность «Ростеха» эта часть производственных мощностей серьёзным образом пострадала, видится невысокой.

Предвоенный парк Т-90 старых модификаций

Прежде чем перейти к производству непосредственно танков Т-90М, ещё раз вернёмся к оценке парка танков Т-90 предыдущих модификаций. Как мы указывали выше, УВЗ для российской армии выпустил от 120 до 150 танков Т-90 в оригинальной модификации, а также 281–283 танка Т-90А. Общее число танков данных модификаций может быть оценено в 400–430 единиц.

Теперь мы попробуем уточнить приведённую оценку. В качестве отправной точки мы будем использовать сделанное в начале 2020 года заявление замминистра обороны РФ Алексея Криворучко о том, что на тот момент (то есть ещё до начала поставок танков Т-90М) в российской армии насчитывалось всего около 400 танков Т-90 различных модификаций, что соответствует нашей нижней оценке. В указанной ранее статье «Известий» в апреле того же года уточнялось, что порядка 150 машин было выпущено в начале 1990-х годов (это оригинальный Т-90) и ещё около 240 — в период с 2004 по 2011 год (модернизированный вариант Т-90А, это число даже ниже нашей низшей оценки).

Для более точной оценки сравним эти данные с информацией о числе танков, находившихся непосредственно в войсках. Согласно подсчётам аналитика Алексея Карпычева, пристально следившего за техникой и вооружением российской армии, к 2021 году на вооружении российской армии находилось около 190 танков Т-90А.

Из них 40 стояли на вооружении 27-й отдельной мотострелковой бригады (27 омсбр), ещё 27 танков — танкового батальона 1-го мотострелкового полка (1 мсп) 2-й мотострелковой дивизии (2 мсд). Помимо перечисленных частей 1-й танковой армии (1 ТА) ЗВО, танки Т-90А также имелись на вооружении ЮВО: 40 танков в составе на тот момент недавно развёрнутой 20 мсд 8 ОА и ещё 80 в 58 ОА: 40 танков на вооружении 136 омсбр и ещё 40 — у 429 мсп 19 мсд.

Кроме того, 41 танк Т-90А находился на вооружении 7-й военной базы ВС РФ в Гудауте (Абхазия), а ещё порядка 40 танков Т-90 и Т-90А оказались в Сирии (часть из них находилась в составе российского экспедиционного корпуса, часть была передана режиму Башара Асада и различным местным формированиям, как минимум несколько единиц были потеряны ещё в 2010-е годы, а не менее 6 машин захвачены сирийской оппозицией уже в ходе наступления, приведшего к падению режима Асада).

Кроме того, по данным OSINT-аналитиков, занимающихся подсчётами техники по спутниковым снимкам баз хранения, там на открытых площадках на момент до начала вторжения находилось ещё как минимум 112 единиц Т-90, все — на 22-й центральной базе резерва танков (ЦБРТ) рядом с городом Буй в Костромской области. Благодаря фотографиям с неё, находящимся в открытом доступе, мы можем идентифицировать эти танки как Т-90 «Владимир».
Танки Т-90 обр. 1992 г. 22-я ЦБРТ, Буй, Костромская область

Таким образом, мы получаем оценку в 230 танков Т-90А в ВС РФ, как минимум 112 танков Т-90 на базе хранения и ещё 40 машин Т-90 и Т-90А (соотношение между которыми неизвестно) в Сирии. Это практически полностью соответствует минимальным оценкам, приведённым нами ранее. Однако видится крайне маловероятным, что в наше поле зрения попали все имевшиеся в наличие танки. Вероятно, ещё какое-то количество танков как Т-90, так и Т-90А могло находиться в закрытых ангарах баз хранения или каким-то иным образом скрыться от наблюдателя. К примеру, уже в ходе вторжения выяснилось, что у России имеются экспортные танки Т-90С, о чём стало известно только в момент их снятия с хранения для отправки на фронт, ранее никакой информации об этом не было. Поэтому, на наш взгляд, наиболее близкой к реальности видится оценка в 130–140 танков Т-90 и 281–283 танков Т-90А (из которых около 40 находились в Сирии). На неё мы и будем опираться в дальнейшем.
*из них в ВС РФ 370–380 единиц — без учёта «сирийских» танков

Предвоенное производство Т-90М

Поставки новейшей модификации Т-90М начались ещё до полномасштабного вторжения в Украину. Первый контракт на поставку Т-90М был заключён Минобороны с УВЗ в августе 2017 года. В его рамках предполагалось поставить в 2018–2019 годах 20 танков Т-90, модернизированных до уровня Т-90М, и произвести с нуля ещё 10 танков этой модификации. Таким образом, на начальном этапе серийного выпуска соотношение между новыми и модернизированными танками составляло 1:2 (а не 1:3, как указано в статье Гьерстада). Через год, в августе 2018, был подписан ещё один контракт с поставками в 2019 году. По неофициальным данным тесно связанного с российским ВПК Центра анализа стратегий и технологий (ЦАСТ), также на батальонный комплект в 30 танков, как пишут аналитики, «новой постройки». То есть вероятно, в данном случае речь шла о производстве «с нуля», однако документального подтверждения этой информации нет. В августе 2019 года был подписан очередной контракт на капитальный ремонт с модернизацией танков Т-90А до уровня Т-90М. По опять же неофициальным данным ЦАСТ, контракт предусматривал модернизацию примерно 100 единиц танков, причём, возможно, не Т-90А, а Т-90 выпуска 1990-х годов (вероятно, те самые Т-90, находившиеся на хранении на 22-й ЦБРТ). Сроки его исполнения не назывались. При этом «Известия» в апреле 2020 года сообщали, что первыми танками, которые пройдут модернизацию до уровня Т-90М, станут уже упомянутые нами ранее машины 7-й военной базы в Абхазии. Наконец, летом 2021 года был заключён ещё один контракт на постройку танков Т-90М и на капитальный ремонт танков Т-90 с их модернизацией до уровня Т-90М. Однако ни сроки, ни общее число или хотя бы соотношение между производством с нуля и модернизацией раскрыты не были. Таким образом, всего за предвоенный период были подписаны четыре контракта на поставку как минимум 160 танков Т-90М, из которых, по неофициальным данным, 40 должны были быть произведены с нуля и ещё 120 — модернизированы. Тот факт, что детали последнего заключённого контракта неизвестны, не сильно искажает оценку, поскольку он был подписан за считанные месяцы до начала вторжения и не мог быть исполнен.

Что касается поставок по заключённым контрактам, то они, как это часто бывает в российской армии, происходили с задержками. Поставки по первому контракту от 2017 года со сроками исполнения в 2018–2019 гг. были осуществлены только в 2020 году: в апреле 20 танков получил 1-й мотострелковый полк 2-й мотострелковой дивизии, а в ноябре 10 Т-90М поступили для оснащения Казанского высшего танкового командного училища (КВТКУ). Спустя пять месяцев, в марте 2021 года, УВЗ заявил о поставке новой партии Т-90М, видимо, в рамках исполнения уже второго контракта, заключённого в 2018 году. Тогда 8 танков получила 27-я отдельная мотострелковая бригада. Позже, летом того же года, уже упомянутый генерал Криворучко заявил, что в 2021 году армия получит 65 серийных танков Т-90М, из которых, согласно заявлению директора УВЗ Владимира Рощупкина, 26 штук уже были отгружены заказчику. Таким образом, за первую половину 2021 года УВЗ практически исполнил заключённый в 2018 году контракт. Также отметим, что, по словам Рощупкина, поставлены были «как абсолютно новые машины, так и Т-90А, модернизированные до уровня Т-90М». Это противоречит более раннему утверждению ЦАСТ о том, что контракт от 2018 года был заключён на танки «новой постройки». Таким образом, можно осторожно предположить, что и во втором контракте речь шла о постройке 10 новых танков и модернизации 20 из старых запасов. Также отметим, что в начальный период модернизацию проходили машины Т-90А, а не более старые Т-90 обр. 1992 года. В следующий раз УВЗ отчитается о новой поставке уже после начала полномасштабного вторжения, в мае 2022 года. Тогда завод, судя по видео, отгрузил как минимум 10 танков, вероятно, уже в рамках исполнения контракта 2019 года.

Подводя промежуточные итоги, необходимо отметить, что, несмотря на очевидные проблемы с организацией серийного производства танков Т-90М, с которыми на начальном этапе столкнулся УВЗ, предприятию в конечном итоге удалось с ними справиться, и, хоть и с задержкой в несколько лет, начать регулярные поставки танков в войска. При этом можно отметить, что темп производства нарастал в течение 2020–2021 годов: за восемь месяцев с апреля по ноябрь 2020 года было произведено 10 танков, за следующие пять месяцев (к марту 2021 года) завод выпустил 8 танков, а спустя ещё полгода (к августу 2021 года) в войска поставили 18 машин. При этом в планах завода было достичь показателя 65 танков в год, включая как танки новой постройки, так и модернизированные машины.

С учётом набранного темпа можно предположить, что до конца года завод вполне мог произвести ещё как минимум несколько десятков танков, о которых публично уже не отчитывался. Если же предположить, что УВЗ удалось выполнить план на 2021 год в полном объёме, то в войска могли поступить ещё до 39 Т-90М. Таким образом, на момент развёртывания группировки вторжения у ВС РФ на вооружении могли находиться от 66 до 85 танков этой модели и ещё 10 — в КВТКУ. Из них как минимум 40 — это танки Т-90А, прошедшие модернизацию.

Таким образом, к началу 2022 года в российской армии имелось 65–85 танков Т-90М и 410–420 танков старых модификаций. При этом из последней категории необходимо вычесть как минимум 40 танков, прошедших модернизацию до уровня Т-90М. Следовательно, общее число таких машин должно было составлять 370–380 единиц, а общее количество танков Т-90 всех модификаций лежит в пределах 435–465 штук.

Отметим, что согласно изданию The Military Balance за 2022 год, российская армия имела в своём распоряжении 350 танков T-90A, ещё 67 T-90M и около 200 T-90 разных версий на базах хранения, то есть всего 612 танков этого типа. Как мы показали выше, такая оценка выглядит завышенной как минимум на 150 машин.

Применение Т-90А в ходе войны

На момент начала полномасштабной войны танки Т-90А находились на вооружении сразу нескольких частей российской армии, принимавших участие во вторжении. И уже с первых дней конфликта они стали появляться в списках потерь. Так, первый Т-90А, согласно OSINT-порталу Oryx, был уничтожен не позднее 27 февраля 2022 года, в тот же день был захвачен танк, принадлежавший 20-й мотострелковой дивизии. Всего же на текущий момент были потеряны как минимум 43 танка в модификациях Т-90А/АК. При этом серьёзные потери в технике несли и части, укомплектованные танками других типов. Особенно тяжёлые потери наблюдались в первые месяцы войны и во время украинского наступления в Харьковской области. Так, к 15 марта 2022 года 1-я танковая армия (1 ТА), согласно перехваченным штабным документам, потеряла в общей сложности 131 танк, значительная часть техники также была оставлена при отступлении 1 ТА из Харьковской области (1, 2, 3). Серьёзные потери несли и другие формирования ВС РФ.

В итоге к моменту объявления мобилизации на фронте сложился серьёзный дефицит техники. Кроме того, бронетехникой было необходимо снабдить хотя бы часть из формируемых в рамках мобилизации новых частей. Для этого Россия ожидаемо прибегла к массовому снятию танков с хранения. Снимались, в числе прочих, и танки Т-90А.

В частности, как сообщается, танки Т-90А получили мобилизованные в 4-ю танковую дивизию 1-й танковой армии. Благодаря тому, что Минобороны активно публиковало ролики с танками Т-90А из состава 1-й ТА (1, 2, 3, 4), мы обнаружили, что как минимум часть Т-90А, оказавшихся там, ранее принадлежала 7-й военной базе в Абхазии (напомним, танки оттуда должны были быть модернизированы до уровня Т-90М по контракту от 2020 года, но, видимо, этого так и не произошло). Также Т-90А появились у целого ряда частей, ранее не имевших их на вооружении. В частности, у 21-й отдельной мотострелковой бригады (в 2024 году развёрнута в 27-ю мотострелковую дивизию) 2-й общевойсковой армии и, возможно, некоторых других частей ЦВО (1, 2), а также 5-й отдельной танковой бригады (1, 2) 36-й общевойсковой армии (ВВО). Вероятно, для этих целей были полностью использованы как танки Т-90А, находившиеся на 7-й военной базе, так и танки, размещённые на закрытом хранении и не зафиксированные на спутниковых снимках. Такое пополнение почти наверняка исчерпало имевшиеся запасы танков Т-90А в российской армии (особенно с учётом модернизации части машин до уровня Т-90М в предыдущие годы).
Танки Т-90А на видео с 7-й военной базы и в составе 1-й танковой армии

Отметим, что фактов появления на фронте оригинальных танков Т-90 обр. 1992 года зафиксировано не было, а пополнение не сопровождалось драматическим падением их числа на базах хранения. К середине 2023 года их количество сократилось всего на 13 единиц, до 89 танков. Вероятно, эти 13 танков были отправлены на УВЗ для модернизации до уровня Т-90М взамен используемых ранее для этих целей Т-90А, теперь недоступных. В дальнейшем снятие с хранения танков Т-90 продолжилось: к октябрю 2023 года их число сократилось до 50, а к середине 2024 года все танки покинули 22-ю ЦБРТ.

Примерно в этот же период (в сентябре 2023-го) на спутниковых снимках УВЗ фиксируется около 60 башен от танков Т-90 и Т-90А — вероятно, от машин, прошедших модернизацию до уровня Т-90М. На предыдущих снимках, датированных июнем 2022 года, эти башни отсутствовали. Скорее всего, в связи с расширением объёмов производства завод пытался в кратчайшие сроки освободить место внутри цехов и перенёс находившиеся там башни на открытую площадку. Напомним, как минимум 40 танков, скорее всего, Т-90А, прошли модернизацию ещё до начала вторжения. Таким образом, можно осторожно предположить, что к сентябрю 2023-го модернизацию прошли ещё 20 танков, причём как минимум часть уже из числа Т-90 оригинальной модификации 1992 года.

Производство танков Т-90М в военный период

В своей статье Гьерстад пытается оценить объём выпуска танков Т-90М на основании отчётов УВЗ об отправке танков заказчику. По его подсчётам, к маю 2024 года завод публично отчитался о 13 партиях. С учётом стандартного размера партии в 11–15 танков, после начала вторжения было изготовлено 143–195 танков, а общий объём выпуска с начала производства в 2020 году составил от 231 до 267 танков. Таким образом, годовой темп поставок, по его оценке, вырос с 40 единиц на февраль 2022 года до 60–70 в течение 2023-го, с потенциальным ростом до более чем 90 в 2024 году.

При этом, по мнению Гьерстада, соотношение между танками новой постройки и модернизированными до уровня Т-90М машинами сохранилось. Таким образом, он оценивает выпуск именно новых машин в 23–28 штук в 2024 году. Похожую оценку даёт и Павел Лузин, в статье журнала Economist заявляя о 30 новых танках Т-90М в год. В этом же материале Гьерстад уточняет, что в основном для производства используются старые танки Т-90А, проходящие глубокую модернизацию.

Исходя из приведённых нами данных, мы считаем такую оценку неверной. По нашему мнению, общий темп производства Т-90М заметно выше, при этом соотношение между танками новой постройки и модернизированными машинами ниже, а наличие старых танков не является фактором, определяющим производственные возможности завода.

В первую очередь, на наш взгляд, некорректно оценивать поставки танков в воюющей стране на основании только публичных сообщений. Безусловно, исходя из требований пропаганды, Россия пытается представить свою военную промышленность в наилучшем свете, даже более мощной, чем она есть на самом деле. Однако при этом власти стараются соблюдать баланс с требованиями OPSEC (Operations Security — обеспечение секретности операций). Причём происходит это зачастую довольно неуклюже. В частности, другой производитель бронетехники для ВС РФ, Курганмашзавод, в течение почти всего 2024 года практически ежемесячно отчитывался об отправках бронетехники (БМП-3 и БМД-4М) в войска. Однако осенью ситуация изменилась и сообщения об отправках перестали появляться (поставки техники при этом продолжились, о чём можно судить хотя бы по репортажам федеральных СМИ). Более того, завод даже удалил из своего телеграм-канала сообщения о предыдущих отправках.

Также нередки случаи, когда на видео попадают эшелоны с военной техникой, об отправке которой публично не сообщалось. Речь идёт как о записях, появившихся в открытом доступе, так и о находящихся в нашем распоряжении кадрах, разрешения на публикацию которых у нас нет. Среди таких поставок — в том числе и выпускаемые «Ростехом» танки Т-72Б3М, Т-80БВМ (1, 2) и Т-90М (1, 2).

Также отметим, что за время войны мог измениться и размер стандартной партии. Так, попавшие на упомянутые выше видео эшелоны с танками Т-90М зачастую содержат больше 10–15 танков. Иногда на записи попадают поезда, перевозящие 20 или даже 30 танков. Таким образом, анонсированные публично поставки могут использоваться крайне осторожно и только для минимальной оценки. В реальности производственные показатели могут существенно превышать фиксируемые по публичным сообщениям.

Ещё одним аргументом в пользу более высокого уровня производства могут служить российские потери. Согласно данным OSINT-порталов Oryx и WarSpotting, только визуально подтверждённые потери танков Т-90М (уничтоженные, повреждённые и захваченные машины) составили 110–137 единиц.

Причём уровень потерь этих танков нарастал. В период со II квартала 2022 года по II квартал 2023-го наблюдался существенный рост числа Т-90М среди потерянных Россией танков. Так, если к 1 января 2023 года, по данным WarSpotting, были потеряны 9 машин, то за 2023 год их число составило 40, а за 2024 год — уже 64. Таким образом, при суммарном производстве в 270–280 машин и потере 115–120, в составе ВС РФ на текущий момент должно было остаться около 150–165 танков — при условии, что были зафиксированы все потерянные танки, или 110–130, если считать, что в списки аналитиков попадает только 75% потерь (такой коэффициент мы использовали в 2022 году). Такое число танков, кажется, явно не соответствует наблюдаемому по открытым источникам довольно широкому распространению Т-90М в российской армии. Также отметим, что, согласно помесячным подсчётам, доля Т-90 уже довольно длительное время составляет 6–7% от общих потерь российских танков. При этом в первые месяцы вторжения, когда участие в войне принимали только танки Т-90А, их доля составляла около 2%. Хотя доля в потерях не является прямой производной доли танков в войсках и на этот показатель влияет целый ряд других факторов, он может быть осторожно использован для приблизительной оценки числа машин в динамике.

Важным вопросом, затронутым Гьерстадом и Лузиным, является соотношение между старыми моделями Т-90, модернизированными до уровня Т-90М, и производством машин «с нуля». Как мы отмечали выше, по первоначальным контрактам это соотношение составляло 2:1, при этом контракт, заключённый в 2019 году, предусматривал модернизацию сразу 100 танков Т-90(А) до уровня Т-90М, речи о производстве новых машин в нём не шло. Если принять предположение аналитиков о сохранении этой пропорции, то к июню 2024 года, когда, по их же оценке, было произведено от 231 до 267 танков, УВЗ должен был модернизировать 154–178 старых машин из имевшихся в наличии 400–420 танков старых модификаций. Если вычесть более 40 потерянных в ходе войны танков Т-90А, явно не прошедших модернизацию, этот пул снижается до 360–380 танков. То есть модернизирована практически половина старых танков, а при более высоких темпах производства даже их большая часть. При этом достоверно известно, что с начала вторжения с хранения были сняты как минимум 112 Т-90 обр. 1992 года, которые не появились на фронте и, очевидно, были отправлены на УВЗ на модернизацию. Однако в таком случае уже в течение 2024 года должно было наблюдаться либо изъятие танков Т-90А из действующей армии с целью их отправки на завод для модернизации, либо существенное падение темпов производства. Ни того, ни другого мы не наблюдаем. Осенью 2024 года само Минобороны опубликовало несколько видеороликов с участием танков этой модели (1, 2). Танки Т-90А продолжали фиксироваться на фронте и весной 2025 года (1, 2).

Сохраняется доля танков Т-90А и в потерях. По данным WarSpotting, если за пиковый 2022 год были потеряны 29 танков, то за 2023 год — всего 5. При этом в 2024 году число потерянных машин даже немного увеличилось, достигнув 8 единиц. За три года войны только в IV квартале 2023 года и III квартале 2024-го не было зафиксировано ни одной потери Т-90А. После существенного падения в 2022 — начале 2023 года их доля среди всех потерянных Т-90 остаётся хотя и низкой, но довольно стабильной, что также указывает на наличие данной модификации в действующей армии.

Кроме того, на УВЗ был замечен танк Т-90А, проходящий ремонт. Очевидно, в случае нехватки корпусов, танк, нуждающийся в ремонте в заводских условиях, с большей вероятностью был бы модернизирован, а не направлен на ресурсоёмкий ремонт. Таким образом, вероятнее всего модернизацию до уровня Т-90М проходят не просто танки Т-90А, требующие заводского ремонта, а машины, получившие столь существенные повреждения, что их модернизация более экономически оправдана, нежели ремонт даже в заводских условиях.
Танк Т-90А на ремонте в цеху УВЗ

Также танк Т-90 оригинальной модификации попал в кадр во время визита министра обороны Андрея Белоусова на полигон в Ленинградском военном округе летом 2024 года, где проходят подготовку будущие участники вторжения в Украину. Хотя это скорее анекдотический случай, логично предположить, что при остром дефиците корпусов он также был бы отправлен на завод для модернизации.

Таким образом, на наш взгляд, изготовление новых бронекорпусов для танков Т-90М не является существенным ограничением, а темпы производства превосходят приведённые оценки аналитиков. Как мы показали ранее, УВЗ уже по довоенным планам собирался достичь уровня производства 65 танков в год ещё в 2021 году. Даже если по итогам того года целевое значение достигнуто не было, за 2022 год завод должен был выйти на планируемый показатель. Дальнейшее наращивание производства, вероятно, могло начаться не ранее поздней осени 2022 года, когда после объявления в России мобилизации власти перешли к реализации полноценной стратегии войны на истощение. В частности, в октябре 2022 года был подписан контракт со 103-м БТРЗ на модернизацию в течение трёх лет 800 танков Т-62 — невиданные до того момента для современного российского ВПК объёмы. Мы убеждены, что планы по расширению производства начал реализовывать и УВЗ.

Какими же могут быть эти объёмы? Напомним, в 2000-е и 2010-е годы завод на пике был способен производить до 140 танков в год при параллельном производстве машинокомплектов. При этом завод работал в режиме мирного времени без перехода на трёхсменный график с круглосуточной работой цехов и переработками сотрудников, как сейчас. Введение же 24-часового режима работы с учётом запаса по производительности корпусов, вероятно, позволяет превзойти даже эти показатели.

Таким образом, по нашему мнению, объём производства танков Т-90М на УВЗ в 2022 году составил 60–70 машин. В 2023 году происходило дальнейшее увеличение объёмов, связанное с набором дополнительного персонала и переходом на круглосуточный трёхсменный график работы. Вероятно, за этот период выпуск мог возрасти до 140–180 танков в год, а в течение 2024 года ещё увеличиться, преодолев показатель более 250 танков в год (возможно, выйдя на уровень 300 машин в год). В частности, в недавней статье The Wall Street Journal со ссылкой на западные разведки указывалось, что на текущий момент объёмы производства составляют около 300 танков в год. Мы со своей стороны можем отметить, что, по данным надёжных аналитических источников, поделившихся с нами информацией, уровень производства в 2024 году находился на уровне 280 танков Т-90М в год.

Всего с начала войны были произведены не менее 540–630 машин (включая как новые, так и модернизированные). Таким образом, с учётом потери более 130 Т-90М, на данный момент в войсках находится 410–500 машин этого типа, что составляет около 15% всего танкового флота ВС РФ. По приведённым выше данным, доля Т-90М в потерях составляет 6–7%, что значительно ниже нашей оценки числа этих машин в войсках. На наш взгляд, наблюдаемое несоответствие можно объяснить более осторожным боевым применением Т-90М. Танки этого типа реже применяются в штурмовых действиях и чаще используются при стрельбе с закрытых огневых позиций, когда вероятность потерять танк значительно ниже. Дополнительным фактором может быть система комплектования, по которой активно привлекаемые к штурмовым операциям части ВДВ и морской пехоты чаще всего комплектуются другими типами танков.

Рост и ограничения

Безусловно, при столь существенном масштабировании производства неизбежно встают две ключевые проблемы: подбор кадров и поставка комплектующих (в первую очередь высокотехнологичной электроники). Действительно, на протяжении трёх лет войны ситуация с рынком труда в РФ деградировала, а дефицит рабочей силы стремительно рос. И хотя с макроэкономической точки зрения нехватка рабочих рук является серьёзным ограничителем как роста российской экономики в общем, так и ВПК, в частности, на ключевых предприятиях она может быть не столь заметна. Так, на текущий момент УВЗ разместил вакансии на 68 различных позиций, включая как инженерные, так и непосредственно производственные, такие как токарь, фрезеровщик, сверловщик и «оператор станка с ПУ». Однако, учитывая, что общая численность сотрудников УВЗ оценивается более чем в 20 000 человек, даже 600 незакрытых вакансий составляют лишь 3%. Конечно, некоторые позиции являются ключевыми в производственных цепочках, но с учётом важности гособоронзаказа для судьбы предприятия и его менеджмента, такие вакансии наверняка закрываются в первую очередь, а при необходимости сотрудники могут быть переведены на приоритетные направления. В то же время существенное расширение производства, связанное с запуском новых линий и открытием новых цехов, может стать более сложно решаемой задачей, нежели простое увеличение штата в рамках уже функционирующих производственных линий.

Что касается дефицита комплектующих, то российское танкостроение действительно испытывает трудности с высокотехнологичными компонентами. В частности, на некоторых танках Т-72Б3М и Т-80БВМ, выпущенных уже после начала вторжения, наблюдалась замена прицельного комплекса «Сосна-У» на более примитивный 1ПН-96МТ. Кроме того, по данным Гьерстада, опубликованным газетой The Washington Post, с конца 2023 года на выпускаемых танках Т-90М исчезли лазерные датчики на стволах орудий. Безусловно, всё это говорит об ограничениях российского ВПК. Однако замена прицелов не коснулась танков Т-90М, они продолжали выпускаться с прицелом «Сосна-У». При этом в течение 2023 года нормализовалась ситуация и для других моделей танков. Кроме того, более простой прицельный комплекс, также как и отсутствие лазерного датчика на стволе, критическим образом не снижают эффективность танков в условиях текущей войны. Как показало их боевое применение, танковые сражения, в которых технологическое превосходство в обнаружении цели и точности огня могут сыграть ключевую роль, являются очень редким исключением, а не правилом. В основном танки используются в двух вариантах: либо для стрельбы «с закрытых позиций», когда огонь корректируется с БПЛА, либо при штурмовых действиях/огневых налётах на позиции противника (со стрельбой прямой наводкой с небольших, зачастую даже со сверхкоротких дистанций). В обоих случаях наличие наиболее современной электроники не играет значимой роли для оценки эффективности машины. На текущий момент наиболее важным является живучесть танка под ударами FPV-дронов. Именно поэтому основные усилия танкистов направлены на установку средств РЭБ и дополнительной защиты вроде «мангалов». В таком исполнении даже самая совершенная оптико-электронная система ввиду ограниченного обзора будет функционировать заметно менее эффективно. Таким образом, хотя в дальнейшем ситуация с некоторыми высокотехнологичными комплектующими может деградировать, вероятнее всего, эти узлы будут заменены на более простые — качество будет принесено в жертву количеству, что в условиях войны на истощение видится логичным выбором.

Тем не менее, даже столь существенный объём нового производства на уровне 240–280 машин в год не в состоянии полностью покрыть потери. По разным оценкам (1, 2), только за 2022 год были визуально подтверждены потери 1300–1600, за 2023-й — 770–1000, а за 2024-й — 1050–1100 танков. Из них 3100–3200 были потеряны безвозвратно. Реальный уровень потерь, вероятнее всего, выше, поскольку не вся уничтоженная техника попала на фото/видео, а часть повреждённых машин не подлежит восстановлению и используется в качестве доноров запчастей. До настоящего момента для решения проблемы нехватки техники ВС РФ прибегали к расконсервации оставшихся ещё с советских времён запасов танков на базах хранения. Однако, как мы указывали выше, они подходят к концу. Впрочем, танков, оставшихся на базах хранения и площадках бронетанковых заводов, хватит для дальнейшего восстановление как минимум некоторых типов танков в течение нескольких лет. При этом в связи с плохим состоянием этих запасов темпы восстановления могут существенно замедлиться.

Очевидно, об этой проблеме осведомлено и военное руководство России. Решением, вероятно, должно стать дальнейшее расширение производства танков «с нуля». Так, ещё в 2023 году УВЗ объявил о намерении возобновить изготовление корпусов танков Т-80 на входящем в корпорацию заводе Омсктрансмаш. Впрочем, до сегодняшнего момента никаких данных, подтверждающих начало такого производства, нам обнаружить не удалось.

Также производство корпусов намеревается расширить и сам нижнетагильский УВЗ. В частности, мы обнаружили размещённый заводом в апреле 2024 года тендер общей стоимостью более 158 млн рублей на выполнение работ по усилению металлических конструкций зданий цеха холодной штамповки, термического цеха №3 и механосборочного цеха №6 по проекту «Реконструкция и техническое перевооружение цехов бронекорпусного производства». Работы по нему, предусматривающие усиление фонарных опор в цехах, должны быть завершены в ноябре 2025 года. Ещё один тендер на сумму более чем 277 млн рублей, размещённый в апреле 2023 года, предусматривал поставку и запуск в эксплуатацию универсальной позиции для сварки корпусов. Судя по документации, работы по нему должны были быть завершены в июле 2024 года. Отметим, что согласно контракту, оборудование должно работать 24 часа в сутки, 365 дней в году. Наконец, третий найденный нами тендер стоимостью более 91 млн рублей был размещён в марте 2023 года. По нему в срок до марта следующего 2024 года исполнитель должен был поставить и запустить в эксплуатацию стенд для мехобработки корпусов. Как и в предыдущем случае, оборудование предполагалось использовать 24 часа в сутки, 365 дней в году. Отметим, что, по соображениям секретности, с 2022 года большая часть закупок предприятий ВПК не публикуется в открытом доступе. Таким образом, УВЗ наверняка осуществляет и другие закупки, направленные на расширение производства. В том числе на основании обнаруженных тендеров мы и предполагаем увеличение объёмов производства в 2024 году.
Стенд для мехобработки корпусов
Установка для сварки корпусов

Безусловно, даже эти преобразования не позволят выпускать новые танки на уровне, соответствующем российским потерям в 2022–2024 гг., когда ВС РФ теряли около 1000 танков в год. Однако со второй половины 2024 года и особенно в 2025 году мы наблюдаем существенное изменение в объёмах и частоте применения бронетехники. Использование на фронте мотоциклов и легкового гражданского автотранспорта вместо танков, БТР и БМП хотя и ведёт к росту потерь в личном составе, позволяет значительно сократить потери бронетехники. Так, за первые пять месяцев этого года, по подсчётам OSINT-аналитиков, были потеряны около 200 танков, что при экстраполяции на весь год даёт оценку в 480 машин за год — более чем в два раза меньше по сравнению с 2024 годом. Таким образом, снижение потерь и достигнутый темп производства вкупе с продолжающейся модернизацией старых танков позволит поддерживать текущий уровень обеспечения ВС РФ бронетехникой ещё как минимум несколько лет. А если тренд этого года по потерям не изменится, размер российского танкового флота сможет даже увеличиваться на несколько сотен единиц в год даже в условиях продолжающихся боевых действий.

С учётом всех приведённых выше наблюдений имеет смысл рассмотреть производство бронетехники в контексте возможного противостояния со странами НАТО, о котором в течение последних нескольких месяцев предупреждал ряд западных разведок. При этом сроки готовности ВС РФ в отчётах разведок варьировались в том числе в зависимости от типа потенциального конфликта. Согласно отчёту датской разведки (DDIS), ВС РФ смогут начать локальную войну в одной из стран, граничащих с Россией, через полгода после окончания боевых действий в Украине. Через два года Россия будет готова развязать региональную войну в Балтийском регионе с несколькими странами НАТО, а через пять лет Кремль будет готов к крупномасштабной войне в Европе при условии неучастия в ней США. По оценке немецкой разведки (BND), Россия, вероятно, создаст все необходимые условия для ведения крупномасштабной конвенциональной обычной войны к концу текущего десятилетия. Литовская разведывательная служба (VSD) считает, что Россия в среднесрочной перспективе может провести ограниченные военные действия против одной или нескольких стран НАТО.

С точки зрения восстановления боевого потенциала и исходя из приведённых нами оценок темпов производства, при гипотетическом условии прекращения боевых действий 31 декабря этого года, в течение трёх лет Россия будет способна произвести практически 1000 новых танков, за пять лет — 1500, а за десять лет — 3000 единиц. Данная оценка не учитывает возможность дальнейшего роста производства, например, если будет возобновлено изготовление танков Т-80 в Омске. Поскольку с помощью модернизации снятых с хранения танков России удалось в значительной степени скомпенсировать потери, понесённые в ходе текущей войны, послевоенное производство может быть направлено на дооснащение значительно увеличившихся в размерах ВС РФ. В ходе мобилизации в 2022 году и в процессе создания новых частей и соединений на протяжении 2023–2025 годов на их вооружение поступали как снятые с хранения образцы устаревшей техники, такие как танки Т-62 и Т-54/55, так и новые современные Т-72Б3М, Т-80БВМ и Т-90М. При этом объёма поставок с учётом потерь оказывалось недостаточно для наполнения частей техникой в соответствии со стандартами ВС РФ. В частности, известны случаи, когда мобилизационные мотострелковые полки имели в составе вместо положенного танкового батальона лишь танковую роту, а в создаваемых мотострелковых дивизиях танковый полк заменялся отдельным танковым батальоном. Таким образом, в течение ближайших нескольких лет основные усилия, вероятно, будут направлены на устранение этих несоответствий, и до конца десятилетия Россия не сможет перейти к созданию значительных запасов танков.

Как показала война России с Украиной, в условиях масштабного конфликта такие запасы необходимы. Если первоначальный план «блицкрига» провалится, с высокой вероятностью конфликт может перетечь в войну на истощение, что вновь потребует стабильного пополнения бронетехникой из запасов. Их отсутствие, в свою очередь, может поставить Россию в крайне уязвимое положение. При этом даже вступление в локальный или региональный конфликт чревато его разрастанием до полномасштабной войны со всеми вытекающими последствиями.

Как мы видим, на текущем этапе военно-промышленное производство достигло пика насыщения финансовыми ресурсами и кадрами. Дальнейший его рост связан с существенно большим уровнем инвестиций на создание уже новых производственных линий. Для них, в свою очередь, потребуется закупка значительного количества современного оборудования. При этом замены постепенно будет требовать и текущий станочный парк, вот уже третий год работающий на износ в круглосуточном режиме. В этой связи усиление санкционного контроля является ключевым элементом сдерживания роста российского оборонного потенциала.

Такая политика позволит не допустить существенного роста производства, а значит и не позволит создать значительных запасов бронетехники на базах хранения, которые будут необходимы в случае потенциального конфликта с НАТО. Таким образом, ограничение военного производства РФ должно стать одним из краеугольных камней в политике НАТО по сдерживанию России на европейском континенте.

Требуемые для разворачивания производства компоненты, в отличие от микроэлектроники, являются буквально штучным товаром, контроль за конечным получателем которого является несравненно более лёгкой задачей. Однако для реализации такого контроля, включающего в том числе наложение вторичных санкций на недобросовестных либо недостаточно внимательных в области экспертизы «дью-дилидженс» продавцов, безусловно, в первую очередь необходима политическая воля.
https://notes.citeam.org/ru_t90

"Вы наступаете на Тёткино? Мы наступаем на грабли". Что происходит на Сумщине, по которой движется российская армия
Ольга Кириленко — Четверг, 12 июня 2025

Останні кілька тижнів Сумщина, на території якої тривалий час не відбувалися інтенсивні бойові дії, майже щодня з'являється в оновленнях мапи DeepState.
"Ворог окупував Андріївку та Водолаги".
"Просування противника на Сумщині продовжується".
"Ворог окупував Локню".

Вихід українських військ з Курщини потягнув за собою не лише втрату контролю над російською територією, а й над українською.

За останні кілька місяців Росія окупувала до десятка дрібних сіл на сумському кордоні й намагається дотягнутися до трьох важливих для логістики Сил оборони населених пунктів: Юнаківки, Писарівки та Хотіні.
 
Захоплені Росією села на північ від Сум та ключові населені пункти для удару – Юнаківка, Писарівка, Хотінь

Паралельно з просуванням уздовж кордону Росія регулярно й хаотично обстрілює Суми, вбиваючи цивільних громадян. 3 червня вона вперше дотягнулася до міста реактивною артилерією – імовірно, підкотивши її під сам кордон.

Публічної інформації про реальну обстановку на Сумщині, особливо від військових – Генерального штабу, управління військ "Курськ", оперативно-тактичного угруповання "Сіверськ", – мінімум.

По-перше, Генштаб досі називає цей напрямок Курським, хоча він уже пару місяців, очевидно, є Сумським. Не Україна наступає на Курськ, а Росія, як би боляче це не було визнавати, наступає на Сумщину (наразі нам складно сказати, чи ціллю є саме Суми).

По-друге, на картах добових зведень Генштаб досі не відмічає "червоним", тобто "захопленим", жодне з сіл Сумської області, яке перейшло під контроль окупантів – а таких, за даними DeepState і наших співрозмовників серед військових, під десяток. Деякі з них були втрачені ще в березні – квітні.

Журналістам працювати з військовими на Сумщині заборонено. Шукаючи співрозмовників для цього тексту, ми почули зо два десятки відмов. Ніхто з тих, хто все ж погодився, не захотів говорити під своїм іменем.

У цьому тексті "Українська правда" розповідає, що відбувалося на Сумщині після виходу Сил оборони з Курщини, яка зараз ситуація на захопленій противником ділянці біля кордону, та як наближення лінії бойового зіткнення позначається на самих Сумах.

Обережно!
Незабаром доступ до матеріалів на "Українській правді" може стати платним.
Але ми вважаємо, що якісний контент має бути доступний для всіх, тож до останнього не будемо вводити обмеження. Підтримайте нас, аби і ми без обмежень могли продовжувати роботу – долучайтеся до Клубу УП!
Дізнатись більше

Що відбувалося після виходу Сил оборони з Курської області

Після виходу більшої частини українських сил з Курщини в середині березня Сили оборони вдалися до ще двох сміливих наступів – у Бєлгородській області та у напрямках Тьоткіне, Весьолоє на Курщині.
 

Штурмувати російську територію головнокомандувач Олександр Сирський серед усіх інших направив і свій резерв – 225-ий і 425-ий штурмові батальйони. Останній більше відомий як "Скала", саме в них нещодавно з'явилася перша мотоциклетна рота в ЗСУ.

Нам невідомий план максимум щодо просування на Бєлгородщині, однак у районі Тьоткіного та Весьолого Сили оборони, як нам кажуть військові, мали пройти аж до селища Глушково – це понад 10 кілометрів углиб ворожої території. За словами одного з командирів, що брав участь у цій операції, завдання від початку було нереалістичним. Передусім через величезний брак людей у підрозділах закріплення, тобто тих, хто мав стати в оборону після штурмів 225-го і 425-го батальйонів.

Один із наших співрозмовників на уточнююче запитання "Чи ви наступаєте на Тьоткіно?", відповів: "Ми наступаємо на граблі", маючи на увазі, що знов і знов ідемо в наступ, не маючи спроможності потім тримати оборону.

"Я чув, що командування намагається створити буферну зону, але з тим ресурсом, що в нас зараз є, це практично неможливо. До того ж, воюючи на своїй території, росіяни докладають більше сил, ніж на нашій. Тут постійні штурми, постійні. Тому я думаю, що ці маневри були більше політичним питанням – ми хотіли показати нашу присутність на території Росії. Можливо, для збереження обличчя головнокомандувача, можливо, щоб мати аргументи під час перемовин", – ділиться своїми роздумами в розмові з УП один із командирів, що нині воює на Сумщині.

Наскільки відомо "Українській правді", наступальні дії як на Бєлгородщині, так і на Курщині, не принесли бажаного результату. На напрямку Тьоткіного, де Сили оборони мали частковий успіх, штурми теж припинилися.

Реклама:

"Росіяни підтягнули елітну десантуру, а в нас деякі підрозділи відмовилися зайти на позиції, щоб тримати фланги. А наш батальйон за цей місяць штурмів стерся, тому ми тепер більше в обороні", – розповідає УП один із бійців, що брав участь у наступі на напрямку Тьоткіного.

Ще до остаточного виходу Сил оборони з Курщини і початку нових наступальних дій на російській території, окупанти почали штурмувати Сумщину і поступово розширювали зону свого контролю. Спершу вони рухалися від кордону на південь – у район Юнаківки, потім почали розширювати свій наступ і на захід – у бік Біловодів, Водолаг тощо.
 

Сумчанин, офіцер із 17-ої важкої механізованої бригади у розмові з УП дивується і певною мірою обурюється, що суспільство дізналося про російське просування на Сумщині лише у травні – червні. Адже російська армія почала тиснути на перші прикордонні села – Новеньке, Журавку, Басівку – ще наприкінці зими – на початку весни.

13 березня, під час виведення Сил оборони з Курщини, УП працювала за кілька кілометрів від кордону і чула від тамтешніх військових, що росіяни вже "залітали" на квадроциклах у Басівку. Басівка – це друге село від кордону.

"Усі думають, що росіяни зробили це за тиждень, але ж це все тягнеться ледь не з середини лютого. Просто DeepState довго не оновлював цю ділянку. А тенденція кардинально не змінювалася, вони постійно наступали. От на околицях Локні вони були вже десь на початку травня, якщо не раніше, хоч там тої Локні – дві вулиці на 1,5 кілометра (на карті DeepState вона позначена як захоплена росіянами з 7-го червня – УП)", – каже УП військовослужбовець із 17-ої бригади.

За ці понад три місяці російська армія захопила з десяток крихітних і невеликих сіл вздовж кордону на північний схід від Сум. Загальна площа захопленої території Сумщини, за даними DeepState, складає майже 200 квадратних кілометрів. Для порівняння, це приблизно п'ята частина території Курщини, яку Україні вдалося захопити під час наступу минулого літа. Чому окупантам вдалося це зробити, та що на цій захопленій ділянці відбувається зараз, ми опишемо нижче.

Перед цим варто сказати, що DeepState позначає "червоним", тобто захопленими росіянами, ще дві крихітні ділянки південніше від Юнаківки – в районі Садків та Олександрії. Втім, жодної інформації щодо цих ділянок у нас наразі немає.

Двоє військовослужбовців, що тримають оборону на напрямку Миропілля – село за 30 кілометрів від Сум, у розмові з УП підкреслили, що вже певний час фіксують накопичення росіян по той бік кордону, у районі російського села Горналь.

"Чи це історія з тим, що вони відволікають нашу увагу, чи це буде історія з тим, що вони збираються наступати – казати зарано. Якщо вони підуть на наш напрямок такою ж кількістю людей, як на Юнаківку, то є ймовірність, що їхній сценарій повториться і в нас. Є проблема з фортифікаціями, а в хатах довго не посидиш – їх розберуть КАБи; є проблема із захищеністю доріг життя", – зазначив військовослужбовець з напрямку Миропілля.

Реклама:

"Якщо росіяни почнуть тягнутися до Сум ще й з того боку – Садки, Миропілля, – це може бути проблемою. Там багато лісів, а зараз усе зелене – забіг у посадку і все, тебе не видно. З перехоплень ми знаємо, що вони надіслали на Сумщину чотири нових підрозділи", – додає головний сержант одного з підрозділів БПЛА, що працює на Сумщині.

Також, як ми розуміємо з розмов із військовими, наразі важливо не допустити росіян в інший густий ліс, що розташований південніше від Хотіні та Писарівки. Вибивати противника з величезної "зеленки", яка маскує все, від пересувань до бліндажів, важко. Також у лісі складно працювати FPV-дронами, оскільки дерева заважають поширенню радіосигналу.

По суті, впустивши росіян у ліс під Хотінню та Писарівкою, ми отримаємо друге Серебрянське лісництво. А, можливо, навіть складніше поле бою, адже ліс на Сумщині широколистий і з глибокими ярами.
 
Ліс під Хотінню та Писарівкою. Якщо допустити сюди ворога, це може стати серйозною загрозою для Сумщини та Сум зокрема
Що відбувається в зоні активного наступу росіян

Готуючи цей текст, ми зіткнулися з двома кардинально різними поглядами на нинішнє просування росіян попід кордоном і в районі Юнаківки – від цивільних і від військових.

Більшість наших співрозмовників серед цивільних жителів Сум притримуються приблизно такої думки: великого прориву росіян на Сумщині немає, важкої техніки в захоплених селах, яка б могла дотягнутися до Сум, теж немає, тож не варто перебільшувати ризики. Самому місту наразі нічого не загрожує.

Водночас майже всі військовослужбовці, які тримають оборону вздовж кордону та в районі Юнаківки, а також керують цими підрозділами на рівні командування – десантники, прикордонники, – значно менш оптимістичні. Вони окреслювали нам обстановку, як "складну", "критичну", "хаос" та "супер ж*па". Їм бракує людей, особливо потужних FPV-екіпажів, дронів на оптоволокні, фортифікацій, підготовлених позицій, завчасних мінувань та налагодженої взаємодії між підрозділами для ефективної оборони.

Українські села Хотінь та Писарівка, які розташовані на основній дорозі між Юнаківкою та Сумами, на думку військових, з якими ми спілкувалися, є цілком досяжними цілями для росіян.

Реклама:

Як росіяни змогли так вдало просунутися на Сумщині за останні місяці?

По-перше, із зони російського наступу вздовж кордону та Юнаківки забрали кілька найбільш боєздатних бригад – когось на наступ на Тьоткіно, когось на Донеччину, де росіяни, імовірно, завдаватимуть цього літа головний удар.

Замість них угрупованню військ "Курськ" передали слабкі новосформовані підрозділи. Одна із таких бригад, як відомо УП, зайшла на Сумщину без жодного уявлення про бойові дії та з мізерною кількістю власних дронів.

"Нам треба резерви, нам треба сильні FPV-екіпажі", – пояснює УП досвідчений боєць однієї з бригад ДШВ.

З російського боку на Сумському напрямку активно працює чи не найефективніший підрозділ БПЛА противника "Рубікон". Він зосереджений на вибиванні логістики, збитті розвідувальних "літачків" і бомберів. Більшість цілей, за спостереженнями українських пілотів, росіяни наразі уражають дронами на оптиці.

По-друге, співрозмовники УП у чотирьох підрозділах, які стояли на нині захопленій росіянами ділянці або ж добре поінформовані щодо неї, в один голос повторюють: вздовж кордону над Хотінню, Писарівкою та Юнаківкою не було суцільної лінії оборони. Лише поодинокі окопи та бліндажі.

Україна не використала час Курської операції для укріплення свого кордону на Сумщині.

"Коли ми сиділи на російських позиціях, нас дуже дивувало, що в них є траншеї по 6–8 кілометрів, які тягнуться під землею і всі ведуть до кордону, до КПВВ. Вони дуже добре свій кордон укріпили. А зараз ми на Сумщині, і тут взагалі немає нічого… Ти маєш поспіхом собі щось робити. У мене на днях хлопці тримали оборону в бліндажах, які вирили ну десь у 2014 році. Пішов дощ, і їх по пояс затопило.

Коли стояв Курськ, можна було включити фантазію і зробити підземний світ на Сумщині. Але ніхто нічого не робив. Якби ми натягнули сітки над дорогами раніше, ситуація на Курщині могла б розвиватися по іншому", – обурюється в розмові з УП головний сержант одного з підрозділів БПЛА, який раніше воював на Курщині, а тепер діє на Сумщині.

"Забетонованого там точно нічого не було. Поки можна було в повний зріст робити фортифікації з технікою, цього ніхто не робив", – підтверджує наш співрозмовник у 17-ій бригаді.
 
Російські "зуби дракона" та бліндажі в Курській області на кордоні з Україною, серпень 2024
Фото УП, Ольга Кириленко
 
Вузький, неперекритий бліндаж в українському селі Біловоди, що за 4 кілометри від кордону з Росією
Фото надане УП одним з військових, що тримав там оборону

По-третє, над дорогами Сумщини почали надто пізно розтягувати сітки від ворожих FPV-дронів. Деякі частини дороги в принципі досі не перекриті. На тих, що вже встановили, була проблема з півтораметровими "дірками" між сіткою та землею, що дозволяло росіянам зрідка, але все ж залітати під сітку й уражати українські авто.

Підрозділи Сил оборони, які діють на Сумщині, почали збільшувати час перебування своїх людей на позиціях, щоби якомога рідше ризикувати ними під час переміщень. Часи, коли, наприклад, оператори БПЛА могли на добу заїхати на роботу, уже в минулому.

Чи планують росіяни наступати на самі Суми?

Відповіді на це запитання немає у жодного з наших співрозмовників. Єдине, у чому вони точно впевнені – наразі окупанти максимально розтягують фронт на Сумщині, щоб стягнути сюди побільше резерівів Сил оборони. Зокрема, вони посилено атакують у напрямку двох сіл – Писарівки та Юнаківки. Захоплення Писарівки дозволить окупантам перерізати основну дорогу від Сум до Юнаківки, а захоплення самої Юнаківки – отримати контроль над ключовим прикордонним населеним пунктом.

До Писарівки росіянам залишилося 5 кілометрів, у Юнаківці вони вже стоять на околицях. Прикордонники, які літають дронами над Юнаківкою, фіксували заскакування росіян у центр села на мотоциклах 7–8 червня. 10 червня українські осінтери DeepState, які оновлюють свою мапу із затримкою, позначили приблизно третину Юнаківки "сірою зоною".
 
Центр села Юнаківка в березні 2025 року. На фото – стародавня Різдво-Богородицька церква, реставрацію якої зупинили через війну
Фото УП, Ольга Кириленко

На захопленій росіянами ділянці Сумщини, як відомо УП від військових, наразі немає важкої техніки; найбільше, що вдалося зафіксувати – міномет. Окупанти рухаються малими штурмовими групами й більшість часу сидять у селах по хатах. Точок зльоту дронів, за даними УП, поки що не зафіксовано.

Віднедавна росіяни, як і українська армія, почали літати на важких нічних бомберах, а також застосовувати наземні роботизовані комплекси для підвозу БК, їжі й транспортування згаданого вище міномета.
 
Відпрацювання 156-оїї механізованої бригади по російській піхоті між Яблунівкою та Юнаківкою, скриншот з відео бригади. Геолокація визначена DeepState
Чи є і яка загроза для Сум?

За час обов'язкової евакуації, яка почалася ще в 2023 році, з сіл і міст Сумщини вивезли 55 тисяч людей, з них 8 тисяч дітей. У 60 населених пунктах вздовж кордону евакуювали в принципі всіх мешканців.

Підстав для евакуації з самих Сум, які тепер розташовані за 20 кілометрів від фронту (як, наприклад, Краматорськ), наразі немає. Так вважає нещодавно призначений голова обласної військової адміністрації Олег Григоров. У телефонній розмові з УП він запевняє, що в місті є план евакуації, розроблені кілька шляхів евакуації і за необхідності ними скористаються.

Втім, наразі цієї необхідності, за словами Григорова, немає. Він переконаний, що Сили оборони не підпустять росіян до обласного центру.

"Ми розуміємо, що ситуація на лінії фронту складна, але вона контрольована нашими Збройними силами. Також ми розуміємо, що, окрім протистояння на полі бою, з боку ворога є намагання поширити панічні настрої. Я впевнений, що удар 3-го червня був як російським терактом проти цивільного населення, так і їхньою спробою посилити ці панічні настрої. Я на 100% довіряю нашим Збройним силам і не маю сумніву в їхній боєздатності та спроможності, вони віддано роблять свою справу", – зазначає Григоров.

Зранку 3 червня російська армія поцілила в автівки, що стояли на світлофорі в центрі Сум, і вбила трьох людей. Ще троє жертв обстрілу – 17-річний підліток, 86-річна жінка та 43-річний чоловік – померли в лікарні. Доньку останнього, 7-річну Машу з уламком у легені, перевезли до "Охмадиту" в Києві.

Реклама:

Місцеві медіа, ОВА, а згодом і президент в перші години після обстрілу повідомили, що, попередньо, росіяни обстріляли місто з реактивної артилерії дальньої дії. У соцмережах сумчани, а також журналісти припускали, що йдеться про щось на кшталт російського РЗСВ "Торнадо", яке може стріляти на 120 кілометрів. Мовляв, жодної нової загрози для міста не з'явилося – не варто нагнітати ситуацію.

Але, ймовірно, це не так.

Як повідомили УП джерела в одному з правоохоронних органів, а згодом підтвердили в Офісі генпрокурора, за попередньою інформацією, 3-го червня росіяни завдали удар по Сумах не з "Торнадо", а з БМ-21 "Град", робоча дальність якого 20, а в деяких випадках 40 кілометрів.

Окупанти застосували по центру міста 122-міліметровий реактивний снаряд підвищеної дальності – 9М521. Це некерована, неточна ракета з осколково-фугасною частиною, яку використовують для роботи по відкритій та укритій піхоті, неброньованій та легкоброньованій техніці тощо. Її заряджають у "Град" або в "Торнадо-Г", який є модернізованим "Градом". За один раз "Град" випускає до 40 ракет, в кожній з яких приблизно тисяча первинних осколків. Максимальна дальність польоту такої ракети – 40 кілометрів.

За даними УП у правоохоронних органах, удар "Градом" було завдано з території Росії (це ще раз підтверджує, що в захоплених росіянами селах на Сумщині немає важкої техніки, артилерії, РЗСВ тощо). Якщо відміряти по карті 30–40 кілометрів від точки прильоту в Сумах, виходить, що російський "Град" стріляв або з півночі – району російських сіл Сіняк, Кульбакі, Новоівановка, або зі сходу – району Гуєва, Горналі.
 
Потенційні напрямки розташування російського БМ-21 "Град", який обстріляв Суми 3-го червня 2025 року
Дані щодо зброї – УП, карта DeepState

Що ми хочемо цим сказати? Росіяни змогли собі дозволити підсунути установку "Град" майже під кордон і відкрити з неї вогонь, а українські підрозділи не встигли її виявити або по ній відпрацювати. І так, це зовсім інший рівень ризику для самих Сум.

З іншого боку: прильоти РСЗВ по Сумах поки що не стали масовими, тож, імовірно, обстріл 3-го червня наразі можна назвати черговим способом залякування цивільного населення і спробою схилити Україну до компромісів на перемовинах. Мовляв, ми вже і в Суми добиваємо з РСЗВ, ви ризикуєте втратити більше, якщо не пристанете на наші умови.

Втім, навіть наймасовіші та найболючіші удари Росії по Сумах, Києву чи будь-якому іншому місту наразі не розсувають "червоні лінії" України. Вони лише змушують українців боротися за свої міста ще сильніше.

Останнє, що варто сказати в контексті безпекової ситуації в Сумах, це те, що російські оптоволоконні дрони, принаймні наразі, не є загрозою для містян.

Робоча дальність російського FPV-дрона на оптоволокні – приблизно 15 кілометрів, відстань від крайніх російських позицій до Сум – 18–20 кілометрів. А точка зльоту дрона завжди розташована суттєво глибше за крайній окоп піхотинця.

"Усі міряють від сірої зони або від краю захопленої ділянки і кажуть – 20–25 кілометрів до Сум! Але, по-перше, точка зльоту знаходиться мінімум за 5 кілометрів від лінії бойового зіткнення, тож якщо росіяни за 20–25 кілометрів від Сум, то дрон – за всі 35 кілометрів. По-друге, чим далі ти летиш на оптоволокні, тим менший заряд ти несеш. Що ти будеш нести до околиць Сум – гранату F-1? Вона не зробить великого ураження. Тому витрачати оптоволоконний дрон, щоб злякати якогось цивіла в тилу, немає жодного сенсу", – пояснює згаданий вище головний сержант одного з підрозділів БПЛА.

Тим часом у своїх телеграм-каналах росіяни вже розповідають, що готуються літати на оптоволокні дальністю 50 кілометрів. Якщо вони їх справді почнуть застосовувати, і ця технологія спрацює, ситуація може змінитися. Щоправда, на реалізацію такого сценарію в них піде щонайменше кілька місяців.

***

"Генштаб розтягнув фронт. Замість того, щоб зосередити свої сили на Дніпропетровщині та Донеччині, вони вдалися до дій на Курському напрямку, які зараз перетворилися на Сумську операцію. Щоб проводити операції на нових ділянках, нам треба нові сили. Ідея "противник б'є тут, а ми будемо бити на іншому напрямку, щоб скувати його дії", не працює, бо Росія має більше людського ресурсу, ракет і боєприпасів", – обурюється ситуацією на Сумщині один із командирів високого рівня, якому нині бракує поповнення на Донеччині.

Він репрезентує ту частину українських військових, які переконані, що маневр на Курщині мав бути швидким не лише на вхід, а й на вихід. А наступ на Бєлгородщині й на Тьоткіно лише розтягує Сили оборони, яким і без цього суттєво бракує ресурсу. Українська армія добре справляється з різкими та сміливими операціями, але важко витримує оборону.

Як на Сумщині, так і на Донеччині підрозділи стикаються з однаковими проблемами – слабкі резерви, не розділена між різними видами транспорту та не захищена логістика, відсутність фортифікацій або їхня невідповідність до нинішніх задач, а також відставання в кількості та якості дронів.

Частину з цих проблем все ж можна зарахувати до тих, які можна вирішити. Можливо, тоді б ситуація на Сумщині була іншою.

https://www.pravda.com.ua/rus/articles/2025/06/12/7516728/

"Are you advancing on Tyotkino? We're running into the same brick wall again and again." What is happening in Sumy Oblast where Russian troops are moving forward
Olha Kyrylenko — Thursday, 12 June 2025, 05:30
Collage: Andrii Kalistratenko, Ukrainska Pravda
99679

In recent weeks, Sumy Oblast – which had not seen heavy fighting for a long time – has been appearing almost daily on updated maps of DeepState, a Ukrainian group of military analysts.

"The Russians have occupied Andriivka and Vodolahy."

"The enemy continues to advance in Sumy Oblast."

"The Russians have taken control of Loknia."

Ukraine’s withdrawal from Russia's Kursk Oblast resulted in the loss of not only Russian territory but also parts of Ukrainian land.

Over the past few months, Russia has occupied around a dozen small border villages in Sumy Oblast and is now pushing further towards three settlements that are crucial for the logistics of Ukraine's defence forces: Yunakivka, Pysarivka and Khotin.
 
The villages captured north of Sumy and the key targets for a potential Russian strike include Yunakivka, Pysarivka and Khotin

Alongside its advance along the border, Russia has been regularly and indiscriminately firing on the city of Sumy, killing civilians. It targeted the city with a long-range multiple-launch rocket system for the first time on 3 June, likely having moved it right up to the border.

There is very little public information about the actual situation in Sumy Oblast –  particularly from the military. The General Staff, regional command in Kursk and Siversk Operational Tactical Group have released little of substance.

Firstly, the General Staff still refers to this front as the "Kursk front", even though it has ultimately become the Sumy front over the past couple of months. Ukraine is not advancing on Kursk; rather, as painful as it is to admit, Russia is advancing on Sumy Oblast (it is currently unclear whether the city of Sumy itself is the main target).

Secondly, the General Staff has still not marked any of the villages in Sumy Oblast that have fallen under the control of the Russians in red. However, according to DeepState and our military sources, Russian forces have taken control of roughly a dozen such villages. Some of these were reportedly lost as early as March or April.

Journalists are banned from working directly with the military in Sumy Oblast. We received around twenty refusals while looking for sources for this article. None of those who did agree to speak were willing to do so under their real names.

In this article, Ukrainska Pravda explains what has happened in Sumy Oblast since Ukraine's defence forces withdrew from Kursk Oblast, what the current situation is in the border areas now held by the Russians and how the shifting line of contact is affecting the city of Sumy itself.

Advertisement:

What happened after Ukraine's defence forces withdrew from Kursk

After most of Ukraine's forces withdrew from Kursk Oblast in mid-March, the Defence Forces carried out two more daring offensives – in Belgorod and towards Tyotkino and Vesyoloye in Kursk.
 

Commander-in-Chief Oleksandr Syrskyi deployed his reserve forces to storm Russian territory, including the 225th and 425th Assault Battalions. The latter, better known as Skala, recently became home to Ukraine's first motorcycle company.

The precise objective of the operation in Belgorod Oblast remains unclear. However, according to military sources, the Tyotkino–Vesyoloye offensive aimed to reach the settlement of Glushkovo – over 10 kilometres into Russian territory. One commander involved in the operation said the objective was unrealistic from the start, primarily due to a severe shortage of reinforcement units – the ones meant to defend positions after the 225th and 425th had broken through.

When asked whether they were advancing on Tyotkino, one soldier replied: "We’re running into the same brick wall again and again", referring to repeated assaults launched without the capacity to hold ground.

"I heard that the command was trying to create a buffer zone, but with the resources we have, it's practically impossible. Also, since the Russians are fighting on their own territory, they're committing more forces than they do on ours. It's constant assaults, constant. That's why I think these manoeuvres were more of a political move – to show our presence on Russian soil. Perhaps to allow the commander-in-chief to save face or to gain leverage in future talks," a commander currently serving near Sumy told Ukrainska Pravda.

As far as Ukrainska Pravda is aware, the offensive actions in both Belgorod and Kursk oblasts did not succeed in the desired results. Even near Tyotkino, where Ukraine had some partial success, the assaults eventually stopped.

Advertisement:

"The Russians reinforced with elite paratroopers, but some of our units declined to take up positions to secure the flanks. Our battalion was exhausted after a month of fighting, so we’re mostly defending now," a soldier who took part in the Tyotkino offensive told Ukrainska Pravda.

Even before the final withdrawal from Kursk Oblast and the launch of new offensives on Russian territory, the Russians began assaulting areas near Sumy Oblast and gradually expanding their control. Initially, they moved south from the border into the Yunakivka area, then began pushing westward towards Bilovody, Vodolahy and neighbouring settlements.
 

A local resident – and officer in the 17th Heavy Mechanised Brigade – expressed surprise, and even frustration, that the public only learned about the Russian advance near Sumy Oblast in May or June. He claimed the Russian military had started pressing on border villages like Novenke, Zhuravka and Basivka back in late winter or early spring.

On 13 March, during the withdrawal from Kursk, Ukrainska Pravda was just a few kilometres from the border and spoke to local troops who said Russian soldiers had already entered Basivka on ATVs. Basivka is the second village from the border.

"People think the Russians did it all in a week, but it's been going on since mid-February. DeepState just didn't update that section for a long time. But the trend didn't change as they were advancing the whole time. They were on the outskirts of Loknia by early May, possibly even earlier, though DeepState only marked it as captured on 7 June," a soldier from the 17th Brigade told Ukrainska Pravda.

Over more than three months, Russian forces have captured about a dozen small villages along the northeastern border of Sumy Oblast. According to DeepState, the total area occupied in Sumy Oblast is nearly 200 square kilometres. For comparison, that's about one-fifth the size of the area Ukraine briefly captured in Kursk Oblast during last summer's offensive. The following section explores how Russian forces succeeded in this advance, and what the situation looks like now in the occupied zones.

Before moving on to what is happening there now, it is worth noting that DeepState has also marked two small areas further south of Yunakivka – near Sadky and Oleksandriia – as Russian-occupied. However, there is currently no available information about those areas.

Two servicemen defending the Myropillia front – a village 30 kilometres from Sumy – told Ukrainska Pravda that they had observed a build-up of Russian troops across the border, near the village of Gornal in Kursk Oblast.

"It's too early to tell whether they're just trying to distract us or preparing for an offensive. But if they assault with the same number of soldiers as in Yunakivka, there's a chance the same scenario will repeat. Fortifications are a problem. You can't stay in houses for long as they'll be hit with guided bombs. And our supply routes aren't well protected," said a soldier currently serving near Myropillia.

Advertisement:

"If the Russians start moving toward Sumy from the other side – Sadky, Myropillia – it would be a problem. There are a lot of forests there, and now everything is green – once you’re in the trees, you’re invisible. Intercepted communications suggest they’ve already deployed four additional units to Sumy Oblast," adds the chief sergeant of a UAV unit stationed in the region.

According to our conversations with military sources, preventing Russian troops from entering another dense forest south of Khotin and Pysarivka is currently essential. Once entrenched, the forest’s dense vegetation masks everything – from troop movements to dugouts – making it difficult to dislodge them. It is also difficult to operate FPV drones in the forest because the trees interfere with the radio signal.

In essence, if we let the Russians into the forest near Khotin and Pysarivka, we will get a second Serebrianka Forest [a forest in Luhansk Oblast where intense fighting has been going on since autumn 2022 – ed.]. Perhaps an even more difficult battlefield, because the forest in Sumy Oblast is broad-leaved and has deep ravines.
 
The forest near Khotin and Pysarivka. Allowing Russian forces to penetrate this area could pose a serious threat to Sumy Oblast, especially to the city of Sumy itself
What is happening in the active zone of Russia's Sumy offensive

While preparing this text, we encountered two radically contrasting views on the Russian advance near Yunakivka: one from civilians, the other from the military.

Most Sumy civilians we spoke to expressed a similar opinion: that there has been no major breakthrough, there is no heavy equipment in the captured villages that could reach Sumy, so there is no need to exaggerate the risks. The city itself is not currently under threat.

By contrast, nearly all military personnel stationed near the border and the vicinity of Yunakivk, as well as those in command of these units – including paratroopers and border guards – were far less optimistic. They described the situation to us as "difficult", "critical", "chaotic", and, in the words of one soldier, "super sh*tty". They reported shortages of personnel, effective FPV teams, fibre optic drones, fortifications, prepared positions, mined approaches and inter-unit coordination.

The villages of Khotin and Pysarivka, located on the main road between Yunakivka and Sumy, are, according to the military personnel we spoke with, fully within reach of advancing Russian forces.

Advertisement:

How have the Russians been able to advance so successfully in Sumy Oblast in recent months?

Firstly, several of Ukraine’s most combat-ready brigades were withdrawn from the Russian offensive zone along the border and Yunakivka – some to assault on Russia’s Tyotkino, others were deployed to Donetsk Oblast, where a major Russian offensive is anticipated this summer.

Instead, Ukraine’s Kursk military group was given weak, newly formed units. As far as Ukrainska Pravda is aware, one of these brigades entered Sumy Oblast without any knowledge of combat operations and only a handful of drones.

"We need reserves, we need strong FPV drone crews," explains an experienced fighter from one of the Airborne Forces brigades.

On the Russian side, their most effective UAV unit – Rubicon – is actively operating on the Sumy front. It focuses on disrupting logistics and shooting down reconnaissance aircraft and bombers. As Ukrainian pilots say, the Russians are currently hitting most targets with drones equipped with optical sensors.

Secondly, sources from four different units – either previously stationed in the now-occupied areas or closely familiar with them – unanimously agree on one point: there was no continuous line of defence near Khotin, Pysarivka or Yunakivka. Only isolated trenches and dugouts.

Ukraine did not use the time of the Kursk operation to strengthen its border in Sumy Oblast.

"When we were stationed at the Russian positions, we were very surprised that they had 6-8 kilometres of underground trenches, all leading to the border and to a checkpoint. They had fortified their border very well. But here in Sumy Oblast, there is nothing at all... You have to do something in a hurry. Just the other day, my men were defending dugouts that dated back to 2014. It rained, and they were flooded up to their waists."

"When the Kursk formation was standing, we could have used our imagination and created an underground world in Sumy Oblast. But no one did. If we had stretched nets over the roads earlier, the situation in Kursk might have played out differently," a chief sergeant of one of the UAV units who previously fought in Kursk and now operates in Sumy Oblast told UP indignantly.

"There was nothing concrete. Full-scale fortifications could have been built, but nothing was done," confirmed a source in the 17th Brigade.
 
Russian "dragon's teeth" and dugouts in Kursk Oblast on the border with Ukraine, August 2024
Photo: UP, Olha Kyrylenko
 

A narrow, uncovered dugout in the Ukrainian village of Bilovody, four kilometres from the border with Russia
Photo provided to UP by one of the soldiers who defended the area

Thirdly, protective nets against Russian FPV drones were installed far too late in Sumy Oblast. Some sections of the road still haven’t been covered at all. On those that have, there are one and a half metre gaps between the net and the ground, which has occasionally allowed Russian drones to slip underneath and strike Ukrainian vehicles.

To reduce exposure during movements, Ukrainian defence units in Sumy Oblast are now keeping personnel in positions for extended periods. Gone are the days when UAV operators could simply rotate in and out within 24 hours.

Are the Russians planning to attack Sumy itself?

None of our sources can answer this question. The only thing they are certain of is that the Russians are currently stretching the front line in Sumy Oblast as much as possible in order to draw more reserves of Ukraine’s defence forces here. In particular, they are intensifying their attacks towards two villages – Pysarivka and Yunakivka. Capturing Pysarivka would allow the Russians to cut off the main road from Sumy to Yunakivka, and capturing Yunakivka itself would give them control over a key border settlement.

The Russians are five kilometres away from Pysarivka, and they are already on the outskirts of Yunakivka. Border guards flying drones over Yunakivka recorded Russians entering the centre of the village on motorcycles on 7–8 June. On 10 June, Ukrainian DeepState analysts, who update their map with a delay, marked about a third of Yunakivka as a "grey zone".
 
The centre of the village of Yunakivka in March 2025. The photo shows the ancient Church of the Nativity of the Virgin Mary, the restoration of which was halted due to the war
Photo: UP, Olha Kyrylenko

According to the military, there is currently no heavy equipment in the area of Sumy Oblast captured by the Russians; the most that could be seen was a mortar. The Russians move in small assault groups and most of the time, they stay in villages, inside houses. Ukrainska Pravda have not yet had any information on take-off points for the drones.

Recently, the Russians, like the Ukrainian army, have been using heavy night bombers and ground-based robotic systems to deliver ammunition, food and the aforementioned mortar.
 
The 156th Mechanised Brigade's targeting of Russian infantry between Yablunivka and Yunakivka. Screenshot: the brigade's video. Geolocation identified by the DeepState project
Is there a threat to Sumy? If yes, what is it?

A total of 55,000 people, basically all residents, including 8,000 children, have been evacuated from the 60 villages and towns along the border of Sumy Oblast during the mandatory evacuation which began in 2023.

There are currently no grounds for evacuation from Sumy itself, which is now located 20 kilometres from the front line (like Kramatorsk), according to Oleh Hryhorov, the recently appointed head of Sumy Oblast Military Administration. He assured us that the city has an evacuation plan, several evacuation routes have been developed, and they will be used if necessary.

However, Hryhorov says there is no need for this at the moment. Hryhorov is convinced that the defence forces will not let the Russians near the city.

"We understand that the situation on the front line is difficult, but it is controlled by our Armed Forces. We also understand that, in addition to the confrontation on the battlefield, the enemy is trying to spread panic among civilians. I am convinced that the strike on 3 June [on Sumy] was both a Russian terrorist attack against civilians and their attempt to increase panic. Our Armed Forces have my complete trust and I have no doubt of their combat capability and capacity; they are doing their job with dedication," Hryhorov said.

The Russian army opened fire on cars at traffic lights in Sumy’s centre on the morning of 3 June, killing three people. Three other victims of the attack, a 17-year-old teenager, an 86-year-old woman and a 43-year-old man, died in hospital. The latter's daughter, seven-year-old Masha, was transported to Okhmatdyt National Children's Specialised Hospital in Kyiv with fragments in her lungs.

Advertisement:

Local media, the Oblast Military Administration, and later President Zelenskyy reported in the first hours after the attack that the Russians had attacked the city with a long-range multiple-launch rocket system (MLRS). Sumy residents and journalists speculated on social media if it was the Russian Tornado (MLRS), which can fire at a range of 120 kilometres. They say that no new threat to the city has been identified – so there’s no need to escalate the situation. But this is probably not the case.

Sources of one of the law enforcement agencies told Ukrainska Pravda, which was later confirmed by the Office of the Prosecutor General, that the Russians struck Sumy not with a Tornado but with a BM-21 Grad self-propelled MLRS, which has a range of 20 and in some cases 40 kilometres.

The Russians targeted the city centre with a 122-millimetre extended-range 9M521 rocket. These highly-explosive fragmentation rockets are designed for use against infantry, or unarmoured or lightly armoured vehicles. Fired from Grad or the upgraded Tornado-G systems, a single salvo can launch up to 40 rockets, each containing around 1,000 fragments. The maximum range is 40 km.

Sources in law enforcement told Ukrainska Pravda that the Grad strike had been launched from Russian territory, confirming that no heavy equipment, artillery, or MLRS is present in Russian-occupied villages in Sumy Oblast. Measuring 30-40 kilometres from the strike point in Sumy, the Grad system was likely positioned in Russian villages such as Sinyak, Kulbaki, or Novoivanovka to the north, or Guevo or Gornali to the east.
 
Potential locations of the Russian BM-21 Grad, which attacked Sumy on 3 June 2025
Data on weapon: Ukrainska Pravda. Map: DeepStateMap

What do we mean by that? That the Russians were able to afford to move the Grad system almost to the border and launched attacks from it, while the Ukrainian units did not have the time to detect it or work on it. And yes, this is a completely different level of risk for Sumy itself.

On the other hand, the MLRS attacks on Sumy have not yet become common, so it is likely that the attack on 3 June is another way of intimidating the civilian population and an attempt to force Ukraine to compromise in the negotiations. They are basically saying: "We’re already reaching Sumy with our MLRS and you risk losing even more if you don’t agree to our terms."

However, even the most large-scale and painful strikes of Russia on Sumy, Kyiv or any other city do not yet push the "red lines" of Ukraine. They only force Ukrainians to fight for their cities even harder.

The last thing to say in the context of the security situation in Sumy is that Russian fibre-optic drones, at least for now, are not a threat to citizens.

Russian fibre-optic FPV drones’ operating range is approximately 15 kilometres, and the distance from extreme Russian positions to Sumy is 18-20 kilometres. The drone's take-off point is always located significantly deeper than an infantryman's extreme trench.

"Everyone measures from the grey zone or from the edge of the captured area and says it is 20-25 kilometres to Sumy! But first of all, the take-off point is located at least five kilometres from the line of contact, so if the Russians are 20-25 kilometres from Sumy, then the drone is 35 kilometres away. Secondly, the further the fibre-optic FPV drone flies, the less load it can carry. What are you going to carry to the outskirts of Sumy? An F-1 grenade? It won't do much damage. That’s why it makes no sense to waste a fibre-optic drone just to scare some civilian in the rear," explains the aforementioned senior sergeant from one of the UAV units.

Meanwhile, Russians are already claiming on their Telegram channels that they are preparing to launch fibre optics with a range of 50 kilometres. If they really start using them, and if this technology works, the situation may change. However, it will take them at least several months to implement such a technique.

***

"The General Staff of the Armed Forces of Ukraine has expanded the front line. Instead of concentrating their forces in Dnipropetrovsk and Donetsk Oblast, they have resorted to actions on the Kursk front, which have now turned into the Sumy operation. We need new forces to perform operations on the new front.

The idea of ‘blinding the enemy we hit there while they hit here’ simply does not work – Russia has more manpower, missiles and ammunition," said a high-level commander currently deployed in Donetsk Oblast, expressing frustration over the situation in Sumy.

He reflects a view within the military that the incursion into Kursk Oblast should have been fast, both in its entry and its withdrawal. The offensive in Belgorod Oblast and in Tyotkino only extends the defence forces along the entire front line, which already lacks resources. While Ukraine excels in bold, rapid operations, it struggles to sustain long-term defensive positions.

Units in both Sumy and Donetsk oblasts face similar problems: weak reserves, unprotected and inefficient logistics, inadequate fortifications, and a deficit in both the quantity and quality of drones.

Some of these issues may still be solvable, and had they been addressed earlier, the situation in Sumy might have looked very different.

    You can donate to the defence on the Sumy frontier by supporting fundraising for an all-terrain vehicle for local border guards. They will help the military quickly get to their positions and deliver everything they need.
https://www.pravda.com.ua/eng/articles/2025/06/12/7516728/